Было большое желание взять вещи и свалить от любимой подружки куда угодно, хоть к дьяволу на рога. Но представляю, как Иван воспримет меня, выходящую с чемоданом: «Здрасьте, я к вам пришла навеки поселиться».
Потому я просто натянула джинсы, синюю шёлковую блузку с разлетающимися по ткани, будто настоящими каплями росы, поменяла кроссовки на ковбойские сапоги. Быстрыми движениями чесанула волосы перед старым трюмо. Провела губной по и без того красным губам, застегнула замочек на длинной цепочке со свисающими серебряными шариками. Хотелось побыстрее отсюда! Впрочем, с такой скоростью не красился и полковник с опытом боевых действий при объявлении тревоги.
С легким стуком в дверь заглянул Серж.
— Марго, не обижайся.
— Было бы на что, — ответила я, сдерживая колкости. Обернулась, посмотрела в карие, почти с краснинкой глаза Сергея. — Ты хоть понимаешь, что без инвестиций вашему самшиту хамбец?
— Понимаю.
— Надеюсь, дело зайдёт дальше понимания, — бросила я, подхватила сумочку и, надевая на ходу пальто, прошла к выходу.
— Ты же хотела как лучше… — пронеслось вслед и разозлило ещё больше.
Олька с остервенением мыла чашки. «Декабристка», блин! Считает себя героиней и мученицей за то, что уехала за Сергеем из Москвы, кичится своей «интеллигентностью в пятом поколении».
Да, меня всегда восхищала её любовь к мужу, удивляла жизнь его интересами — она даже заочно получила второе высшее, чтобы понимать всё, что говорит её обожаемый Сержик о растениях и экологии. Меня поражала её терпимость к ужасному быту, которым она занималась при всей своей слабости и хрупкости, запойность чтения, несмотря на кучу детей, умение замечать тонкости в книгах, но что же о людях? Разве в них нет тонкостей, оттенков, нюансов? Разве можно рубить с плеча сук, который тебе подставляют, чтобы не упала? Возможно, прав был мой папа, говоря, что «Любимое занятие интеллигенции во все времена и основа существования — нытье про то, что всё плохо! И не дай Бог станет лучше!».
Олька обернулась и посмотрела на меня едва ли не с презрением.
— Пока, — сказала я и вырвалась на свежий воздух.
Иван стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на горы. Я слегка напряглась: я не планировала ехать с ним. Как бы ни было хорошо, я была против того, чтобы выглядеть слишком доступной, и так позволила слишком много! Но почему-то теперь казалось правильным примкнуть к его берегу, а не динамить и хитро улыбаться. Я поняла, что ужасно не хочу, чтобы он тоже считал, что я им манипулирую. Сердце сжалось в волнении: сейчас обернётся и скажет что-нибудь такое, что заставит меня передумать. Или взглянет…
Я подошла. Он будто очнулся и проговорил с восторгом в глазах:
— Ты очень красивая.
На душе отлегло.
— Поедем, пообедаем где-нибудь? — спросил он, протянув ладонь.
— Да, я ужасно проголодалась, — ответила я, вложив свои пальцы в его.
Когда Мерседес вырулил на трассу, Иван вдруг произнёс, словно договаривая вслух мысль:
— А ещё Ганди сказал: “Мы сами должны быть переменами, которые хотим увидеть в мире». Ну или где-то так…
Я поперхнулась угрызениями совести.
— Боже, ты слышал!
— Вы так увлечённо ругались. А я хотел спросить, ждать ли тебя.
— Прости, пожалуйста, — покраснела я. — Я не считаю тебя уродом…
— Давно? — усмехнулся он.
Кровь прилила к моим щекам ещё сильнее, в его глазах мелькнуло что-то типа «Я так и знал», но он с полной серьёзностью произнёс:
— А вдруг твоя Ольга была права, и для меня смысл жизни в том, чтобы алкоголь, наркотики и секс с разными женщинами был идеально сбалансирован?
Я расширила глаза и вдруг поняла по смешинкам за его зрачками, что он шутит. Прыснула в ответ:
— Ты ещё забыл растление малолетних, умерщвление котиков и деньги-деньги-деньги… И всех на фиг!
— О да, — рассмеялся Ванька, — хотя если есть столько денег, что можно послать кого угодно к хренам, почему бы не послать?
Глава 33
Если ты — миллиардер, на тебя все смотрят, как на модель с четвёртым размером буферов и длинными ногами, и ни у кого не возникает сомнений, что от тебя надо. Я привык не нравиться. Но услышанное в той ободранной кухне зацепило, застряло в горле, будто я костью от осетра поперхнулся. И только когда Рита рассмеялась в машине, подхватив мою шутку, всё развеялось. Звонкость её смеха, задор в синих глазах, и я снова ощутил себя семнадцатилетнем пацаном.
— Ты не против, если я всё-таки переоденусь без стриптиза на улице и брошу вещи в гостинице? — спросил я.