— Конечно, в гостинице наверняка и поесть можно? — ответила она.
— В Рэдиссоне аж пять ресторанов, два бара и один ночной клуб.
— Надо ещё у «Магнита» остановиться, «Доширака» купить.
— Зачем? — опешил я.
— Я такая голодная, вдруг еды не хватит? — хохотнула она.
— Зачем же «Доширак»?
— Для контраста. Думаю, никто и никогда не ел Доширак в пятизвёздочном отеле!
Я расхохотался. Чёрт, я себя ни с кем так давно не чувствовал! В груди рядом с ней становится широко и вольно, и всё кажется отчаянно ярким. Как её синие глаза. Так и катил бы, сидя в машине, с ветерком куда угодно.
Я взял её руку, перебрал пальцы задумчиво и сказал то, что давно вертелось на языке:
— Рита, извини за ток-шоу.
Она посмотрела на меня внимательно и кивнула.
— Тебе повезло, что я отходчивая. Попадись ты мне в тот день, случилось бы страшное. Самое меньшее — лопатой в лоб.
— Кто бы тогда решал проблему с рощей? — хмыкнул я.
— Да уж решили бы как-нибудь, — сказала она весело. — Ты же не считаешь себя единственным миллиардером нашей прекрасной родины?
— Ты меня поймала.
— Даже не собиралась.
Я снова погладил большим пальцем атласную кожу её кисти.
— Уверен, ты бы точно решила любую проблему, если б взялась.
Рита просияла в ответ. Затем вздохнула, помолчала немного и сказала:
— На самом деле я рада, что ты не урод. Было бы чертовски обидно… — Она кашлянула в кулак свободной руки. — Только что теперь делать со всеми моими интервью о твоей вероломности?
— И сколько ты их дала? — прищурился я.
— Не считала, но по меньшей мере, десятка два. Их растиражировали СМИ из регионов, и теперь общая упоминаемость нас с тобой в новостной сетке достигла двухсот. В субботу мы были в ТОПе новостей, сегодня тоже в первой десятке.
— Так я тебе ещё должен за пиар?
— Чёрный.
— Без разницы. Пиар, как и икра, может быть чёрным. От этого он только дороже.
Она расслабленно выдохнула.
— Обеда, плавно переходящего в ужин, мне хватит. Можно считать, что я работаю за еду. — И снова улыбка до ушей.
— Откуда это в тебе?
— Что?
— Умение радоваться.
Рита пожала плечами.
— Когда с детства постоянно живёшь в страхе, что твой самый родной человек умрёт в любую секунду, начинаешь ценить моменты.
— Кто? — опешил я.
— Мама.
— Мне очень жаль. Она… жива? — Я мягко сжал её руку, опасаясь, что сковырнул застарелую боль.
— К удивлению докторов, да.
— Я могу чем-то помочь?
Рита улыбнулась благодарно в ответ:
— Спасибо, но нет. Есть такие вещи, которые за деньги не купишь, например, красные кровяные тельца.
— У твоей мамы лейкоз? — нахмурился я.
— Да. Удивлена, что ты разбираешься в медицине.
— Моя мама… кхм… почти врач. Хочешь — не хочешь, а будешь знать, что такое эритроциты, гемоглобин, билирубин и прочее…
— Почему почти?
— По распределению после мединститута она стала патологоанатомом, всю жизнь проработала судмедэкспертом. Но меня лечила от простуд и детских болезней со всей остервенелостью, радуясь, что один хоть тепленький ей в руки попался. Удивляюсь, что выжил.
— Ого! Надеюсь, она не брала тебя маленького на работу.
— Рисовать в компании трупов? Нет, — усмехнулся я. — Но в кабинете рисовал, когда детский сад закрывали на карантин. Слушал милые разговоры коллег про расчленёнку.
— Боже…
— Да ничего страшного в трупах нет, — пожал я плечами, — лежат, воняют, никого не трогают. Люди бывают пострашнее.
Рита испуганно моргнула. Перегнул палку? Чёрт!
— Видишь ли, я считаю, что само тело — что-то типа биоробота: есть душа, шевелится, нет — всё, только биомасса. Как в фильме «Аватар».
— Интересный взгляд.
— Ладно, проехали, не будем об этом.
— Хорошо. Я больше люблю о жизни, но… — она скользнула взглядом по моей щеке, губам и вернулась к глазам, — у нас с тобой есть одно общее: с детства смерть где-то рядом.
— Я думаю, что общего у нас гораздо больше, — улыбнулся я, поцеловал её руку, ловя в паху приятное возбуждение.
Не терпелось оказаться наедине, в номере. Надеюсь, она не передумает на этот раз.
Снова зазвонил телефон. Это был Бобров.
— Иван Аркадьевич, здрасьте, я подготовил опровержение по интервью Мостер, сделал жёстко и по существу: всё, как вы просили. Но хочу вам сначала показать, прежде чем пускать в СМИ. Текст у вас в ВотсАпе.
— Придётся переделать, — ответил я.
— А что там не так? — напрягся Бобров. — Вы же ещё не прочли…