Перед нами стоял джип "исузу трупер" черного цвета, заднее стекло прогнулось внутрь, покрытое сеткой трещин, номеров нет. По мере приближения мы увидели еще одну машину, стоящую перед ним, с распахнутой водительской дверью. Старый белый "форд эскорт" модели конца восьмидесятых годов. Мы подошли к "исузу": на переднем стекле были ясно видны пробоины от пуль напротив водительского места. Сам водитель лежал на передних сиденьях, вместо головы - кровавое месиво. На полу валялся "узи" с деревянным прикладом. Зорик аккуратно за ремень вытянул "узи" из машины. Перед капотом "трупера" нашим глазам открылась страшная картина: три тела на залитом кровью асфальте. Прямо перед джипом "отдыхали" двое, судя по одежде палестинцы, рядом валялся М16.
В двух метрах перед ними у открытой передней двери форда лежал мужик в кожаной куртке, в побелевшем кулаке намертво зажат пистолет, кажется СZ, с застывшем в заднем положении затвором. Вокруг россыпь гильз. Рубашка на груди залита кровью. Видимо, террористы расстреляли его машину, подошли чтоб добить, тут-то он их и удивил. Эта панорама шокировала нас всех. Санитар Омер нерешительно проверил пульс сначала у одного террориста, потом - у другого, отрицательно покачав головой. Вдруг водитель форда страшно, с хрипом и бульканьем, вздохнул. Омер кинулся к нему нащупывая, что-то в разгрузке, я судорожно вдавил тангенту рации. "Ави, пришли амбуланс, тут один "перах" наш, гражданский!". Мужик все хрипел, из входного отверстия на груди показалась розовая пена, значит было пробито легкое. "Черт, - мелькнуло в голове, - наверное пневмоторакс ему обеспечен". Мужик что-то шептал посиневшими губами, я наклонился к его лицу. "Ничего, - прохрипел раненый по-русски, - в Афгане в танке горел, там хуже было".
"Держись мужик",- попросил я, пока Омер колдовал над ним.
Остальные пацаны, аккуратно собрали все оружие.Через пару минут послышались далекие завывания сирен. Сначала, примчались пограничники, а затем из-за поворота вылетел армейский амбуланс, "абир", с красными "маген Давидами",(звезда Давида, аналог "красного креста", ивр.) на бортах,за ним через секунд двадцать выехала гражданская скорая. Пострадавшего загрузили в нее, причем разжать руку с пистолетом ни мы, ни санитары не смогли, так и положили внутрь. Скорая минут двадцать стояла, никак не могли стабилизировать состояние раненого. Наконец амбуланс взвыл сиреной и, набирая скорость исчез за поворотом. Мы тоже вернулись на блокпост.
"М-да, - задумчиво протянул Зорик, пока мы ехали обратно, - товарищ явно не за станком, по жизни, вкалывал, чтоб с такой дырой в груди из машины вылезти и троих нападавших завалить, на это навык нужен".
Нам оставалось только гадать, что это за человек, в любом случае в наших глазах он был героем. В вечерних новостях не сказали ничего нового, кроме того, что раненый находится в тяжелом, но стабильном состоянии. Клод, приехавший как всегда утром, никаких подробностей рассказать не мог, раненого он знал только в лицо.
*перах- раненый (радио код)
На утреннем инструктаже нам объявили "радостную" новость: на следующей неделе приедет большое начальство, в частности, командующий округом. Личный состав без воодушевления поскреб щетину и разошелся по постам. Уборку территории, то есть субботник, резонно решили провести в субботу вечером.
Около полудня притащился непривычно хмурый и молчаливый Халед на своей "скорой". В салоне орала беременная палестинка, с огромным животом; рядом с ней сидел незнакомый медбрат в белом халате. С документами у Халеда все было в порядке. Зорик остался с ним, а я пошел назад помочь пацанам; обе правозащитницы уже торчали там, причем орали, перекрикивая роженицу, о том , что мед-транспорт осмотру не подлежит. Рони забрался в машину и проверял сумку у беременной и чемодан медбрата. Аюб стоял снаружи. Какое-то время я просто топтался рядом с ним. Сначала я тупо пялился на то, как Рони прощупывал сумки и вдруг в голове замигала красная лампочка тревоги. Все панели внутренней обшивки в машине Халед давно поснимал, чтобы не мучиться при досмотре; сейчас же несколько панелей вдоль носилок, на которых полулежала беременная, были привинчены на место. Аюб тоже заметил это: он отошел в сторону и жестами показал Зорику привести Халеда. Тот хмуро приплелся, чем еще больше возбудил мои подозрения. Аюб спросил у него про панели. Тот пробурчал, что так удобнее больным, вот он и вернул их на место. Все это время беременная стонала и вскрикивала, а правозащитницы разделились: одна давила нам на совесть, крича, что палестинка рожает, что мы садисты и не понимаем, что это такое, что ребенок и мать могут погибнуть, а вторая куда-то названивала и громко жаловалась на нас. Мы и сами все понимали, на душе было очень паршивое ощущение, но пропустить машину без досмотра означало подвергнуть опасности жизни наших близких.