Она достала из ящика стола роскошный брюнетистый парик и, встряхнув, ловко водрузила на Лёвку.
— Я — животное! Дикий вепрь «Ы», — завыл тот. — Защити меня, Кэт!
В сумочке у Кати запиликал мобильник. Достав телефон, она взглянула на экранчик:
— Это Петухов. Лёгок на помине.
— Ну, Катька, держись! — Лёвка мгновенно сдёрнул тёмные глянцевые «волосы» и напялил их на Катю, ставшую мгновенно Екатериной Германовной.
Она поправила чёлку и, наконец, ответила нетерпеливо заливающемуся телефону:
— Алло! — она подмигнула ребятам, отставил трубку так, чтобы те слышали разговор.
Нур выстраивал кораблики клином, будто собирался в дальний морской поход.
— Екатерина Германовна! — рокотал в трубке Петухов. — Восхищён, покорён и прочая…
— Рада слышать вас, Константин Сергеевич! — медово пропела Катя.
— Но за вами должок!
— Не сомневайтесь, всё будет возвращено в срок. Вы же имели возможность убедиться, что мы — надёжные партнёры.
Ну, женщины! — подумал Нур. — Развела банкира, как мальчишку, а голос сладкий, как у сирены.
— Да уж, куда надёжнее, — беззлобно рассмеялся Петухов. — Привет Сидорову.
— Сей момент. Он как раз рядом.
Гоша приветственно помахал рукой, будто Петухов мог видеть его.
— Но я о другом долге… — вкрадчиво продолжал Петухов.
— О каком же? — закокетничала Катя.
— Вы обещали со мной пообедать. Может быть, сегодня?
— Сегодня никак. А вот завтра… — она выдержала театральную паузу. — Поужинать — годится?
— Договорились, — обрадовался Петухов.
Катя положила телефон на стол, потеснив флотилию Нура, и победно оглядела друзей:
— Ну? — спросила она и глотнула шампанского. — Где празднуем?
— Вечером в «Золотом драконе», — распорядился Гоша, — в шесть. Столик я закажу.
— Катьк, — хитро заулыбался Лёвка, — может, и нового поклонника позовёшь?
— Всему своё время, — мудро ответила Катя и сдёрнула парик. — Фу, жарко!
— Он как, миленький? — не отставал Лёвка.
— Богатенький, — отпарировала Катя.
— Я, наверное, опоздаю, — подал голос до сих пор молчавший как рыба Нур. — У меня важная встреча.
— Не иначе — что–то романтическое, — поторопился съехидничать Лёвка.
— Иначе, — осадил его Нур.
Генерал–лейтенант Покусаев всегда проигрывал генерал–полковнику Морозову. Только ему. И вовсе не из соображений субординации. Он вообще не любил играть в теннис. И всем прочим предпочитал настольные игры. Но положение обязывало. Хотя Сам по состоянию здоровья теперь редко выходил на корт, политическая мода по–прежнему предписывала решать важные вопросы на теннисных площадках.
В отличие от Покусаева Морозов начал играть в теннис ещё в юности. Правда, степеней высоких не достиг, но на уровне кандидата в мастера даже сейчас вытягивал. Так что с Покусаевым играл не в полную силу. Скорее — игрался.
В первой половине девяностых, когда теннисом заболели все и вся, Монстр Иванович распорядился на территории Бункера построить открытый и закрытый корты. Была у него мечта: приедет к ним Сам, и он с ним сразится. Почти на равных.
Сражения на кортах стали обязательными для всех подчинённых Морозова. Большинству это пришлось по душе. Не всё ж под землёй–то сидеть!
Покусаева он заставлял играть не столько по службе, сколько по дружбе: уж больно часто тот стал жаловаться на всякие хвори. Монстр Иванович не по указке сверху, а вполне искренне верил, что хотя бы пара партий в неделю будет посильнее любых лекарств.
Ж-жах! Последний мяч с подачи Монстра Ивановича угодил в самый краешек корта, почти по линии.
— Да вы ювелир! — развёл руками Покусаев. Его богатырские усы печально обвисли. Да и дышал генерал не лучшим образом — не привык скакать как молоденький за шустрым жёлтым мячиком.
— Ладно, Фёдор Ильич, на сегодня хватит, — сжалился Морозов.
Генералы в теннисках и спортивных трусах, зачехлив ракетки, отправились в душ. Не простой — генеральский.
Горячие струи воды омывали генеральские тела.
Волосатая спина Покусаева мгновенно покраснела. Он довольно крякал — сегодняшняя пытка оказалась короче, чем обычно.
— Хорошо! — от души воскликнул Покусаев и прибавил горячей.
— Не переусердствуй, — посоветовал Морозов.
Мощные плечи Морозова, казалось, способны были остановить льющийся на них поток воды. Под правой лопаткой Монстра Ивановича багровел глубокий шрам — застарелое напоминание о начале афганской войны. В те времена молодой полковник Морозов командовал боевым спецподразделением КГБ СССР. Много воды утекло с тех пор — и не только из душа.