— Да сними ты его совсем!
— Гош, что ты, у нас же дел полно, ещё посуду надо расставить…
— Успеем, до вечера уйма времени, — Гоша уже расстёгивал пуговки на высоком вороте кремового шёлкового платья.
— Думаешь? — Зера помогала ему, но пуговки, обтянутые шёлком, упорно сопротивлялись.
Звонок в дверь заставил их вздрогнуть.
— Кто это? — шёпотом спросил Гоша.
— Представления не имею. Из ресторана? Вроде рано, — так же шёпотом ответила Зера, пытаясь восстановить порядок, только что так старательно разрушенный в четыре руки.
— Кто там? — спросила она у двери.
Там что–то ответили по–татарски и Зера, радостно улыбнувшись, распахнула дверь:
— Мударис! Вы откуда?
Гоша с недоумением рассматривал огромного мужика, стоящего на пороге с огромной коробкой и букетом роз.
— Из Уфы, — ответил великан.
— Ну проходите, проходите же! — Зера повернула сияющее лицо к Гоше. — Это папин сотрудник, — объяснила она.
— Да я на минутку, — огромный Мударис вошёл и неловко протянул Зере розы: — Вот, поздравления от Ирека Нурисламовича. И подарок.
Коробку он отдал Гоше.
— Спасибо, Мударис! — Зера держала розы осторожно, как стеклянную вазу. — Идёмте в гостиную, вы же с самолёта? Сейчас будем завтракать! Или по уфимскому времени обедать?
— Нет, нет, у меня ещё дела! — Мударис раскланялся и исчез так же неожиданно, как появился. Разве что без звонка.
— Гоша, ты понимаешь? — закричала Зера и закружилась по комнате. — Папа меня простил! Я так и знала, что ты ему понравился! Ой, а что там в коробке?
— Это я и пытаюсь выяснить, — Гоша исследовал привезённый подарок со всех сторон, — ага, вот так мы откроем…
В коробке оказалась одежда.
— Что такое? — удивлённо спросил Гоша, вытаскивая длинный халат с вышитыми по обшлагам узорами, напоминающими значок доллара. — Халат для миллионера?
— Глупый! — развеселилась Зера. — Это же чапан! Это папа нам прислал татарскую национальную одежду. Его ответ на твои глупые националистические намёки.
Она вытаскивала из коробки красивые вещицы одну за другой и объясняла:
— Это кушак — для тебя. И тюбетейка — для тебя, ичиги — опять для тебя!
Разглядывая ичиги, мужские узорные сапоги, Гоша спросил:
— А я тебя не обделил?
— А вот и моё! Смотри: калфак, платье, камзол. А вот и мои сапожки. Слушай, Гош, а давай сегодня так гостей встречать?
— Только так! — Гоша надел тюбетейку и подмигнул молодой жене. — Чтобы плову соответствовать!
— Гошка, как я тебя люблю! — вздохнула Зера. — Прямо ужас! Надо папе позвонить, — не вполне в тему добавила она.
— Заодно уж и моей маме. Ещё раз скажем, что завтра мы — у них. Непременно. А то она слегка напряглась, когда я сказал ей, что у нас сегодня — только молодёжь.
К приходу гостей всё было готово: плов и прочую снедь доставили вовремя.
Первыми появились Лёвка и Катя.
— Умираю, глоток шампанского! — заорал Лёвка прямо с порога, сунув в руки Гоше букет оглушительно пахнущих белых лилий.
Выпив поднесённый Зерой фужер, он выдохнул:
— Спасли от голодной смерти! Горько!
— Уймись, — рассмеялся Гоша, легонько поцеловав Зеру в висок, — скоро попросишь спасти от обжорства.
Левка заглянул в комнату и взвыл в голос. Было понятно, что уймётся он ещё не скоро.
Катя внимательно разглядывала костюмы молодожёнов:
— Стильно, — признала она и спохватилась, — ой, поздравляю! Счастья, любви и вот…
Она достала из большого пакета скульптуру зайца и протянула Зере:
— Пусть он вас охраняет.
— Потрясающе! — Зера осторожно взяла деревянного толстого зверя и поцеловала его в нос. — Гош, смотри, он на тебя похож!
— А мне кажется, на тебя, — Гоша ласково погладил славное животное меж железных ушей. — Спасибо, ребята!
Он растроганно поцеловал Катю в щёку и пожал Лёвке руку. Тот уже что–то жевал. Судя по запаху — маринованный чеснок.
В прихожей стало тесно: почти одновременно приехали Нюша и Нур. Нур помог Нюше снять пальто и только тогда преподнёс свой подарок — Библию и Коран в кожаных переплётах.
Только–только все расселись за столом, как Лёвка вместо первого тоста вновь провозгласил оглушительное:
— Горько!
Поцелуй новобрачных настолько затянулся, что гости, не выдержав, навалились на жратву. На плов, конечно.
А плов молчал и терпел. Он знал наверняка, что даже эти крепкие молодые аппетиты не в силах победить его вот так, нахрапом. Он их если не измором, то количеством возьмёт.