Иоганн Штернхальс.
Война рыцарей.
Философский рассказ
Составлен в форме судебного процесса, в котором два металла — Солнце и Марс — были выслушаны их природным богом и судьей Меркурием посредством жалоб, ответов и доказательств относительно природы и свойств каждого, и, в конце концов, согласно вынесенному, хорошо обоснованному решению были объединены узами вечной дружбы.
Сочинение почтенного Иоганна Штернгальса, священника Св. Римской Католической церкви из монастыря епископа в Бамберге, а также истинного химика и философа, основанное на древних истинах, открытых многими знаменитыми мужами от Аристотеля, Платона, Гиппократа и Плиния до наших дней.
Перевод с немецкого Виктора Александровича Белана.
Предисловие. Авантюра первая. Как Солнце жаловалось на Марс владыке
Меркурию, требуя отвергнуть его
Основой будет истина, что я сумел найти,
Тому, что тем поможет, идёт кто по пути,
Начертанному свыше, к адептам прежних дней.
О распре те узнают и мы от них, – о ней.
Взывало Солнце к чести его, кто был судьёй.
Меркурием он звался, прекрасен был собой,
В кафтан, подобный радуге, был яркий облачён
И занимал высокий, горе подобный трон.
А пред его престолом истица завела
Речь про проказы Марса, про все его дела,
Какие оскорбленьем почудились за то
Ей, что почтенье равно, или её в ничто
Поставил Марс надменный. Кто ж лучше? Пусть решит
Судья нелицемерный и вынесет вердикт.
Меркурий мудрый ртутный так деве говорил:
«Твою я с Марсом тяжбу охотно б рассудил.
Вполне ты благородно, известно, как собой
Великолепно; знаю, природной красотой
Наделено отменно, но я при всём при том
Знаком с Железом, с Марсом, и знаю то о нём,
Что качеств несомненен и у него набор,
За что он и в почёте имелся до сих пор.
И я твои реченья оставить бы не мог
Без длительной проверки, не так я к Марсу строг,
Как ты того желаешь, как не хвались сейчас,
Я должен прежде выслушать обоих всё же вас.
Ты, Золото, ведь знаешь, как я тебя люблю,
Согласие с тобою, конечно, я ценю,
Над рыцарями бедными твою я знаю власть,
Но предо мной над ними твоя бессильна страсть!
Ты говоришь о мудрости, о том, что знаю я,
Насколько благородно ты, но истину ценя,
А с ней и справедливость, скажу тебе в ответ,
Не зная стороны другой, вести суд смысла нет.
От Вечной мы премудрости с тобой произошли,
Ты в недрах было скрыто рождающей Земли,
Твой нрав даны и силы природою самой,
Но средь Земли увянешь: ход естества такой.
И низко просьбам рыцарей незнатных не внимать,
Когда ты можешь свойства их со мной переменять».
И Солнце согласилось, тогда судья берёт
Свой кадуцей державный и шлёт гонца в поход.
Посланник этот, вестник, был славный Трагакант,
Известно, друг Железа, но ловкий дипломант.
Явился перед Марсом он, посланье передал
О том, что сам Меркурий на суд его позвал.
А возмущенье Марса нам трудно передать,
Он сразу козни Солнца сумел в том распознать.
Но не считал опасной себе он клевету,
Решил на суд явиться, как нужно, поутру.
Тем более что глупо Меркурия приказ
Не принимать серьёзно. Меркурию отказ
Нелеп и безрассуден. Хоть и задета честь,
Но и у Марса всё же рассудок здравый есть.
Когда лучами Солнце вокруг прогнало мрак,
Оно к судье явилось, Меркурий подал знак,
И Марс участье в пренье там поспешил принять,
Что б Солнце не посмело верх в этом деле взять.
Авантюра вторая. О том, как Солнце и Марс покорно явились к судье Меркурию в назначенный день, и Солнце стало тяжко обвинять, оскорблять и умалять Марс
(Продолжение тяжбы. Первая обвинительная речь Золота).
Ответчику с истицей от злобы мал чертог.
Как встретили друг друга, разыгран был пролог
Их противостояния во взорах и движеньях,
Но прекратил Меркурий их грозное сближенье.
Он кавалера с дамой рассерженных развёл,
Что б и в суде не стали творить вдруг произвол.
Тогда он обратился к ним с речью мудреца,
Что остудить способна гневливые сердца.
Сказал им: «Коль друг друга вам трудно уважать,
Тогда уж постарайтесь сужденью не мешать.
Судье воздаться должен какой-нибудь почёт,
Иначе наше дело на лад всё ж не пойдёт».
Заговорило Солнце надменно: «О судья,
В котором справедливость и благо вижу я,
Без предпочтенья зрящий и славу, и позор,
С преступниками твёрдый, который до сих пор
В любых вопросах, тяжбах всё непреклонен был,
Достойный твоей милости тебя ж благодарил.
Я прежде благородства искала у тебя,
И ныне с милосердием пусть будет честь твоя.
Просила я защиты и помощи твоей
От палача прислужника, какой от прежних дней
Всё носит имя Марса, что б ты сегодня дал
Решенье справедливое и Марса покарал.
И вот я ныне лично стою перед тобой,
А Марс теперь напротив, со стороны другой
И представляет сторону, противную моей,
И я избрать защитника желаю из друзей
Своих».
Тогда Меркурий ответил: «Хорошо!
Я это сам бы сделал, ведь я судья ещё.
В защиту изберите себе по одному,
Что б оказал он помощь единому уму.
Ведь там, где скажут двое, один не так и слаб,
Когда в беде баварец, то помогает шваб».
К орлу, владыке воздуха, взывать взялась тотчас
Девица Феба-Золото. Почуяв это, Марс
Сказал: «Коль брать защиту, то Трагакант мне друг,
Он оказал немало различных мне услуг».
Когда ж увидел Солнцем нанятого орла,
То сильно испугался, узрев источник зла
В нём, так как мог орёл тот бы хищно посягнуть
На печень будто Марса и клювом ущипнуть.
Он закричал: «Конечно, вот связи, вот друзья.
С такими-то друзьями и правды здесь нельзя
Найти, вот и приятели, вот вся его родня.
Судится с этим сонмом отказываюсь я».
А Солнце увидало, каков его дружок,
Немедля задрожало. Чуть не упал венок
С главы его лучистый, однако, собралось
И с чувствами, и с мыслями и возразить взялось
Меркурию: «Послушай, кого он в суд привёл,
Во-первых, Трагакант тот воняет, как козёл,
Затем, о беспристрастии как можно говорить,
Когда они привыкли всё поровну делить»?
Меркурий справедливый поверил Солнцу в том
И выгнал Трагаканта прочь с глаз своих с орлом.
"Пусть вам, – сказал, – помогут, которых назову,
Предстанут Антимоний по зову моему, –
Умён и изворотлив, по мыслям он глубок,
И Руффул – муж достойный и истинный знаток".
Явились и предстали. Но только начат суд,
Меж Марсом с Фебой встали, им спорить не дают.
Твердят о примиренье, об общности их свойств,
Спешат решить всё миром, что б избежать расстройств.
Но только раздраженье участникам от них,
Готовые к сраженью – рабы страстей своих.
Не видят и не слышат. Не могут уступить,
Меркурию же трудно обоих их судить.
Две стороны назначить защиту не дают.
Их примирить напрасен с Сурьмой Руффула труд.
И, наконец, решились отстаивать самим
То, что считали важным, достоинством своим.
Убрался Антимоний, Руффул вмиг скрылся вслед.
Ответа Марс желает за причинённый вред
Неправым обвинением, но даме – речь вперёд,
И Золото такую перед судьёй ведёт:
«О горе мне! Свидетелей откуда призову?
Болезнь и так сковала любимую сестру.
Не буду, хоть и девица, держать рот на замке,
На чистом, на немецком скажу я языке.
Что игры красноречия латинских всяких школ?
Скажу, таить мне нечего, мой час давно пришёл.
Давно ли врачевателем могло Железо быть?
Пусть все увидят: ржавчину ему вовек не смыть.
Без толку и без знания леченье он ведёт,
А после всё выходит совсем наоборот.
Марс не достоин имени металла, он не чист.
Зато он лицемерен, хитёр, лукав, речист…
Но все приёмы Марса меня ввести в обман
Бессильны, он наносит друзьям немало ран,
Обманывает нагло… Больной, сам исцелись!
Иначе за леченье ты вовсе не берись.
Луна, моя сестрица несчастная, в беде.
Доверилась железу! Мошенник он, злодей,
Бастард и беззаконник, и много разных слов
Ему бы я сказала, да только не готов
Судья наш этой правде неслыханной внимать,
Поэтому не буду его слух напрягать.
Хвастун, он неуменье наукою зовёт,
За веру он неверье в безумье выдаёт.
Сулит обогащенье, честь воздаёт уму,
А сам одновременно набить спешит суму.
Предателя в приятели принять я не хочу,
Позор, стыд, срам, гонение столь лживому врачу!
Недаром о тех плутнях и Беркли говорит
(Он истинный учёный, вполне достойный бритт):
«Есть те, кто обещает немало разных благ,
И бродят по дорогам, и ищут жертв. Тот враг,
Который льстиво просит усердье поддержать,
А только схватит деньги, – за посох, и – бежать.
Кто даром Божьим точно, надёжно наделён,
Тот кроток и не жаден, и бескорыстен он».
А Марс на самом деле, не знаю, точно ль Марс?
Иль он огнепоклонник, еврей, язычник, парс?
Его мне неизвестно происхожденье, род.
Зачем же он Железом зовётся, глуп и горд?
А мудрецы б сказали: «Где истинный магнит,
Там чистое железо, там только Марс сидит».
А я – другое дело, Меркурий, подтверди,
У матери-природы, прильнув к её груди,
Субстанцией питалась, прекрасной, как нектар,
И красота, и сила мои – природный дар.
Нет ничего дурного снаружи иль внутри.
Судья, ты это знаешь? Не веришь? Посмотри!
Огонь, вода и воздух меня ли повредят?
И под землёй блещу я. Всё ярок мой наряд.
Полно я благородства и Марсу не чета,
Ко мне не прикоснётся мирская суета.
Правдиво и достойно сверкаю я всем вам,
Плебеев очищаю и воинам воздам.
Понтифики, владыки земные воздают
Мне честь и почитанье, возводят в абсолют.
Венцы мои на главах, со мной имеют связь
Епископ, бургомистр – цепей носитель, князь.
И девы мной украсить спешат свои персты
И перси, я прекрасно служу для красоты.
Гранаты и рубины, топаз и изумруд,
И бирюзу с алмазом мне в дар за то дают.
И там, где я явилось, уходит нищета,
Бежит стремглав унынье и манит чистота.
А Марс лишь разрушенье с собой одно принёс,
Жён вдовами он сделал, алкал сиротских слёз.
Фальшиво меч блистает, но пусть признает он
Отныне превосходство моё и мой закон».
Авантюра третья, в которой Меркурий, дабы достичь мирового соглашения между Железом и Золотом, настаивает, чтобы Железо не оставалось без ответа и тоже было выслушано
(Первое слово Железа в свою защиту. Вторая обвинительная речь Золота).
Смущён Меркурий, Марс же весь бледен и дрожит.
Слова пробили Фебы гордыни крепкий щит.
Ответственного слова он просит у судьи
И Солнцу возраженья умело шлёт свои.
Он не без украшенья кудель словес сплетал
В ткань оправданья права того, что он металл,
Что свойства он имеет и ими знаменит,
Какие Солнце, спесью ослеплено, не зрит.
«Ах, рано, Феба, рано ждать праздника побед.
Ты разве доказала мной причинённый вред?
Не стоит, право слово, победу предвкушать,
Плодом ещё кичиться, попробуй одержать
Сперва в единоборстве неоспоримый верх,
Не в прок тебе надежды на славу и успех.
Нет смыла в обещанье охотника добыть
Невиданного зверя, тонка таких клятв нить.
Каким бы громким ни был охотника предлог,
Он не всегда отыщет своей добычи лог.
Не раз дивились люди пустым его рукам,
А после его славу все обращали в срам.
Беда ещё, конечно, здесь кроется и в том.
Кто не заметит между оленем и ослом
Существеннейшей разницы, какую отрицать
Лишь может тот, в котором ума не отыскать.
Не знаю я про Золото, читало ли оно,
Что Альбертом Великим написано давно
О сущности природы, и не познать ему
Моих бесспорных качеств, оно само во тьму
Глядит, не познавая, своих правдивых свойств
Не знает, и, не зная, свою лишь множит злость,
Они же вовсе скрыты, их осознать нельзя
Ему, но мнит, что будто мудрее, чем судья.
Так кто здесь видеть хочет обман и ложь в другом?
Подумает пусть прежде об облике своём».
«Такие заявления проверить предстоит, –
Меркурий, Марса выслушав, обоим говорит, –
Но кто же здесь о свойствах дерзнул так показать,
Что будто все успел он и подлинно познать»?
«Я так не говорило, однако, честь твоя,
И до конца природы своей не знаю я.
Но разве не довольно того, что Марс развёл
Всем ясный, очевидный, открытый произвол?
Того, что я сказала, хватает ли тебе?
Покорны все светила и Воле, и судьбе,
Все вещества земные свой совершают путь,
Так разве может кто-то из них так обмануть
Другого, что б остался невиданным обман?
Для этого ведь явный закон нам Небом дан.
И что с сестрой случилось, что видела сама,
То, несомненно, правда, и чистая весьма.
Испорчен у бедняжки был цвет её лица,
По блеску стала равной издельям из свинца,
Затем и вовсе стала сестра моя темнеть,
А Марс свои наряды ей предложил надеть,
Целебные в них свойства расхваливал всё он,
Но был, как Деянире, ей Марсовый хитон,
Какой от героини в дар принял Геркулес,
И он пропитан кровью той был, что пролил Несс.
Одно лишь ухудшение Железа дал наряд,
Сестра в постель совсем слегла, а он тому и рад!
И хоть остановилась в развитии своём
Её болезнь, но всё же мне не забыть о том»!
И в это же мгновение Марс деву перебил:
«Не в том упрёк мне, Золото, что я её лечил!
Не от моих стараний она в постель слегла,
Возведена тобою здесь клевета была.
Пусть я и ошибался, признаю промах свой,
Отнюдь я не причина, клянусь, болезни той.
А то, что стало меньше в девице белизны,
Во всём виновен Сульфур, и нет на мне вины.
Моё коль облачение Луне не помогло,
Иное здесь лечение попробовать должно.
Пускай побольше свёклы дадут моей больной,
Здоровье восстановит тогда и облик свой».
«Пускай ты оправдался перед мой сестрой,
За то, что приключилось с ей данной красотой.
Но всё ж меня негоже теперь перебивать,
О многом я могла бы ещё порассказать.
Пускай теперь узнает про то высокий суд,
Что я немало знаю, как Марс свиреп и лют.
Стирает, словно вихрь, строенья, города,
Базары, башни, сёла, палаты без следа.
Тот душегуб ужасный, прислужник палача,
Какой в любую драку вступает сгоряча,
Поля опустошает зелёные, траве
Препятствует расти он, без меры в естестве.
Как лжи изобретатель, как чующий кровь пёс,
Он радость получает от мглы кровавой грёз
Своих, не он когда бы, не ярость вся его,
Зла меньше б в мире было, и в случае чего
Не так бы бодро в свете везде шагала смерть,
Когда бы тот убийца не мог уже посметь
Себя назвать, явиться, открыто показать
Лицо, была тогда бы и в мире благодать.
А ныне пред тобою, судья, всё нипочём
Ему, он с ядовитым и хитрым схож червём,
Который проникает во всё и льёт свой яд,
Но пусть не ждёт он блага, вниманья и наград».
Меркурий, Солнце выслушав, обоим произнёс:
«Сказало много Золото, но разрешить вопрос
Не просто, чем сестре твоей помочь, решим потом.