— Ты... ты умеешь говорить? — заикаясь, пробормотал мистер Греггс, не веря своим ушам и другим органам чувств.
— Я ее боюсь, — продолжала вещать саламандра. — Мама, а что она ест?
— Скажи «здравствуйте!» — произнес ошеломленный мистер Греггс.
Саламандра завертела туловищем.
— Здравствуйте, — проскрежетала она. — Здравствуйте. Здравствуйте. Можно дать ей булочку?
Мистер Греггс в смятении полез в карман и обнаружил там кусок булки.
— Вот, держи...
Саламандра взяла булку в лапку и начала ее обкусывать.
— Смотри, саламандра! — удовлетворенно кряхтела она. — Папа, а почему она черная? — Вдруг она прыгнула в воду, так что над поверхностью осталась только голова. — Почему она залезла в воду? Почему? Фу, какая противная!
Мистер Томас Греггс в изумлении чесал затылок. Ага, она повторяет то, что слышала от людей.
— Скажи «Греггс», — проверил он свою догадку.
— Скажи Греггс, — повторила саламандра.
— Мистер Томас Греггс.
— Мистер Томас Греггс.
— Добрый день, сэр.
— Добрый день, сэр. Добрый день. Добрый день, сэр! — Саламандре, казалось, не терпится поговорить, однако у Греггса уже не было свежих идей, что бы она могла сказать еще: красноречие не относилось к числу достоинств мистера Томаса Греггса.
— Слушай, заткнись, — сказал он, — сейчас я доделаю свою работу и поучу тебя говорить.
— Слушай, заткнись, — проворчала саламандра. — Добрый день, сэр. Смотри, саламандра. Поучу тебя говорить.
Дирекции зоопарка не очень-то нравилось, если служители учили вверенных им животных каким-нибудь трюкам: ладно слон, но остальные животные находятся здесь в образовательных целях, здесь вам не цирк. Поэтому мистер Греггс проводил время в отделении саламандр, в некотором смысле таясь от руководства, посещая его, когда там уже никого из людей не оставалось. Поскольку он был вдовцом, то никто не удивлялся его страсти к уединению в павильоне рептилий. У каждого свои причуды. В конце концов, отделение саламандр не пользовалось особенной популярностью у публики. Вот крокодил — другое дело, но Андриас Шейхцери проводил свои дни в относительном одиночестве.
Однажды, когда уже вечерело и павильоны закрывались, директор зоопарка сэр Чарльз Уиггэм обходил некоторые отделения, чтобы проверить, все ли в порядке. Когда он проходил через отделение саламандр, в одном из бассейнов заплескалась вода и кто-то скрипучим голосом произнес:
— Добрый вечер, сэр!
— Добрый вечер, — удивленно ответил директор. — Кто здесь?
— Извините, сэр, — ответил скрипучий голос. — Это не мистер Греггс.
— Кто здесь? — повторил директор.
— Энди. Эндрю Шейхцер.
Сэр Чарльз подошел к бассейну поближе. Там он увидел только неподвижно застывшую на задних лапах саламандру.
— Кто это говорит?
— Энди, сэр, — сказала саламандра. — А вы кто?
— Уиггэм, — вырвалось у изумленного сэра Чарльза.
— Очень приятно, — учтиво произнес Энди. — Как вы поживаете?
— К чертям собачьим! — взревел сэр Чарльз. — Греггс! Эй, Греггс!
Саламандра дернулась и стремительно скрылась под водой. В ту же секунду в помещение ворвался мистер Томас Греггс, запыхавшийся и явно взволнованный.
— Да, сэр?
— Что это значит, Греггс? — набросился на него сэр Чарльз.
— Ч...что-то случилось, сэр? — заикаясь, неуверенно произнес Греггс.
— Это животное разговаривает!
— Извините, сэр, — в отчаянии ответил мистер Греггс. — Энди, вам не следует этого делать. Я ведь тысячу раз говорил вам — не стоит раздражать людей своими разговорами...
— Приношу свои извинения, сэр, больше это не повторится.
— Это вы научили саламандру разговаривать?
— Но она первая начала, сэр, — оправдывался Греггс.
— Надеюсь, что это более не повторится, Греггс, — строго сказал сэр Чарльз. — Я прослежу за вами.
Спустя какое-то время сэр Чарльз встретился с профессором Петровым. Беседа зашла о так называемом интеллекте животных, об условных рефлексах и о том, как распространенные среди публики поверья переоценивают умственные способности животных. Профессор Петров высказал сомнения относительно эльберфельдских лошадей, которые якобы научились не только считать, но даже возводить в степень и извлекать корни; в конце концов, даже средний образованный человек не умеет извлекать корни, заметил при этом знаменитый ученый. Тут сэр Чарльз вспомнил о говорящей саламандре Греггса.
— У меня тут есть одна саламандра, — нерешительно заговорил он, — это известный Андриас Шейхцери... Так вот, она научилась говорить, как попугай.