Вольно или невольно такие люди и власти США сталкиваются с вопросом, который лежит глубже, чем они думают. В своей статье о репарациях в Atlantic Та-Нехиси Коутс говорил о немецких репарациях Израилю как о некой модели того, как репарации могли бы выглядеть в США. Поскольку он тоже выбрал параллель со Второй мировой войной, возможно, можно использовать историю из того же периода, чтобы продемонстрировать глубину проблемы, с которой приходится иметь дело при обсуждении репараций.
В 1969 году переживший Холокост и знаменитый послевоенный охотник за нацистами Симон Визенталь опубликовал работу под названием "Подсолнух: О возможностях и границах прощения". Это рассказ о том, что, по словам Визенталя, произошло с ним в концентрационном лагере Лемберг. В 1943 году Визенталь был одним из группы подневольных рабочих, и однажды его выдернули из очереди и отвели к постели умирающего нацистского солдата. Этот человек, которого в книге зовут Карл С, как выяснилось, вступил в гитлерюгенд и оттуда продвигался по нацистской лестнице вплоть до СС. В это время он участвовал в одном конкретном злодеянии. Он признается еврею, лежащему у его постели, что на одном из этапов войны его подразделение уничтожило дом, в котором находилось около трехсот евреев. Подразделение СС подожгло дом, а когда находившиеся в нем евреи попытались спастись из горящего здания, выпрыгнув из окон, Карл С и его товарищи застрелили их всех.
Все это описано в мельчайших подробностях, и если бы "Подсолнух" был только этим, то он стал бы еще одним рассказом из бесчисленного множества историй о зверствах нацистов против евреев во время Второй мировой войны. Но книга Визенталя не об этом. Она о том, что происходит дальше. Ведь очевидно, что Карл попросил привести к нему еврея, потому что хочет признаться в этом преступлении в частности и еврею в частности, потому что хочет снять с себя ответственность за это конкретное злодеяние перед своей неминуемой смертью. Это что-то вроде исповеди на смертном одре. И именно то, что происходит дальше, делает книгу Визенталя такой запоминающейся. После того как солдат СС закончил свой рассказ, и читатель, возможно, ожидает какого-то примирения, Визенталь встает и выходит из комнаты, не сказав ни слова.
Позже Визенталь размышляет о том, правильно ли он поступил, а вторая половина книги посвящена симпозиуму с участием различных мыслителей и религиозных лидеров, которые высказали свои мысли по поводу событий, описанных Визенталем. Примечательно, кстати, что многие христиане, участвовавшие в симпозиуме, считают, что Визенталь должен был предложить солдату какое-то прощение. Но в целом участники симпозиума сходятся во мнении, что Визенталь поступил правильно. И если есть причина, к которой это сводится, то она заключается в следующем: Визенталь, хотя он и был евреем, как и жертвы солдата, не имел ни права, ни возможности простить солдата за то, что он сделал.
Для того чтобы произошло истинное прощение, в нем должны участвовать не только те, кто совершил зло, но и те, кому оно было причинено.
Визенталь мог быть евреем, как и жертвы, но он не имеет права прощать от имени своих собратьев-евреев, которых солдат застрелил, когда они выпрыгивали из горящего здания. Визенталь не является этими мужчинами, женщинами и детьми. Он даже не близкий родственник этих мужчин, женщин и детей. Возможно, эти жертвы никогда не захотели бы простить своих убийц. Возможно, они навсегда возненавидели бы своих убийц и не хотели бы, чтобы те умерли с миром. Солдат СС участвовал в таком ужасном конце для них, так какое право имел Визенталь говорить от имени всех этих людей, что солдат СС прощен? Почему солдат СС должен умереть хоть с частью очищенной совести? После того как он не позаботился о совести стольких других человеческих существ.
В этом кроется очень мощный и важный момент, почти полностью упущенный в дебатах о прощении в современном мире. В последние годы премьер-министры таких стран, как Австралия, Канада, Соединенные Штаты и Великобритания, принесли извинения за исторические обиды. Иногда, когда непосредственные жертвы этих преступлений все еще живы, это может облегчить страдания и дать жертвам определенное завершение. Но когда мы говорим об извинениях за то, что было сделано много веков назад, мы вступаем на другую этическую территорию. В таких случаях ни люди, претендующие на роль жертв, ни люди, взявшие на себя мантию преступников, таковыми не являются. Когда речь идет об извинениях за работорговлю или колониализм, мы говорим о политических лидерах и других людях, приносящих извинения за то, что произошло до их рождения. А также об извинениях перед людьми, которые сами не пострадали от этих преступлений, хотя некоторые из них могут указать на какие-то неблагоприятные последствия, которые, по их мнению, они понесли в результате этих исторических действий.