Наста рухнула в воду, погрузившись в нее с головой, а он накрыл женщину следом, ударив по груди, плечам и голове. Боль пронзила все ее существо, заставив судорожно открыть рот, куда тут же хлынула вода. Обломок придавил ее ко дну, усыпанному декоративным песком и ракушками, а она, оглушенная ударом, захлебывающаяся, не могла его оттолкнуть. Ноги запутывались в юбках, а легкие разрывались, наполняясь жидкостью… Потом тело женщины обмякло, мышцы свела последняя судорога, а в умирающем сознании вдруг отчетливо и ясно вспыхнуло воспоминание. То самое, скрывающее в себе тайну ее разлуки с братом, после того, как они сбежали от Панова! Смерть, заключившая ее в свои объятия, отдала ей напоследок ответ…
__________________________________
19
…Сбежав из спецшколы и бросив Панова на произвол судьбы, Наста и Иврам разлучились на третьи сутки после побега.
Им удалось добраться до Нижнего Новгорода, выбравшись из столицы в вагонах товарного состава, которые никто не стал бы обыскивать. Наста не сомневалась, что охотники их российских спецслужб ищут сейчас по всей Москве, но Иврам знал, как заметать следы – обычные для всех прочих людей пути выезда за пределы столицы были отвергнуты им как заведомо провальные. Он угнал автомобиль, чтобы добраться до жилища Панова и увезти оттуда Насту, но бросил его после того как она пришла в себя и смогла идти сама – на автомобиле их смогли оперативно перехватить. Первую ночь они переждали в злачном баре неподалеку от железнодорожной ветки, где Наста уснула на плече брата на грохочущую музыку, а утром они запрыгнули на проезжающий мимо товарняк. Было чертовски холодно. Крытый вагон, предназначенный для перевозки скота, продували, казалось, все ветра на свете… Наста ни о чем не спрашивала Иврама, храня угрюмое молчание и делая все, что он ей говорил; она, несмотря на свое крепкое здоровье, простудилась, была истощена и не могла восполнить недостаток сна в таких условиях. К тому же у нее начали ныть ступни ног, что было скверным признаком – скорее всего, переохлаждения. Наста не жаловалась, но брат и сам замечал в перемены в ее состоянии. И поэтому, когда состав надолго остановился в Нижнем Новгороде, тот решил покинуть убежище:
- Купим еду, и я найду хорошее место, чтобы переночевать, - сказал он.
Они не стали заходить в здание вокзала – скорее всего, их приметы разослали по всем отделениям милиции, и была велика вероятность того, что они сразу привлекут к себе ненужное внимание. Перебравшись через железнодорожные пути, они пустырями и заснеженными проулками пробрались в город. Там брат в первую очередь купил в газетном киоске городскую карту, затем, выбрав маленький магазинчик, стоящий на отшибе, Иврам купил немного еды, не стремясь покупать много, дабы продавец не запомнил его. Таким же манером он наведался и в аптеку тоже. На улице уже сгустились ранние зимние сумерки и Наста гадала, где им на этот раз придется ночевать: вокзал и прочие многолюдные места опасны, в подъезде они не останутся незамеченными жильцами, а на чердаке или в подвале немногим лучше, нежели в товарном вагоне…
- Куда мы идем? – спросила все же она, следуя за братом.
- Сюда, - Иврам указал на темное и двухэтажное здание детского сада, окруженного плохо освещенной и безлюдной территорией. Свет горел только в двух окнах на кухне, где, должно быть, сидел сторож, а так же на лестничных пролетах.
Они обошли садик, рассматривая его фасад, насчитав пять выходов из него: две «официальных» двери, один вход в карантинный бокс, еще один для кухонных работников, и последний – вход в детсадовскую прачечную. Возле него Иврам и остановился. Заглянув в большие черные окна, он, что-то прикинув в уме, достал отмычки и без особого труда вскрыл замок на двери.
- А если сторож услышит? – шепнула Наста.
- Я позабочусь о нем прямо сейчас, - откликнулся хмуро брат и она, увидев у него складной нож, схватила его за руку:
- Что ты задумал?
- Я запру его где-нибудь до утра. А мы пока отдохнем как следует.
Он открыл замок на двери, ведущей в коридор, и, ступая бесшумно, направился туда, откуда доносился звук работающего радио. Сторожем детского сада оказалась крохотная сгорбленная старушка, вязавшая на кухне шерстяной носок. Она сидела за столом, укрытым клеенкой, и резво работала спицами, краем уха прислушиваясь к неспешному диалогу двух радиоведущих. Неожиданное появление Иврама так сильно ее напугало, что она и закричать не посмела.
- Ни звука, иначе будет плохо, - предупредил ее подросток угрожающе. – Где кладовая?
- Там, - она указала направление дрожащей рукой, – но ключей нет, их повар с собой уносит.
Иврам вскрыл замок на кладовой, где хранились сухие запасы детсада, втолкнул туда старушку-сторожа, после чего захлопнул дверь и вновь закрыл дверь. Прислонившись к косяку, он прибавил отчетливо:
- Услышу хоть звук, оттуда тебя вынесут вперед ногами.
Наста прошла на кухню, стягивая с себя на ходу куртку – здесь было тепло, даже немного душновато, приторно пахло молочными кашами и компотом из сухофруктов. Всюду на стенах висели ковши, разделочные доски и ножи, на чьих рукоятках краской написаны слова: «рыба», «овощи», «хлеб», металлические столы начищены до блеска, а в центре устроилась массивная электрическая плита.
- Сними ботинки, нужно посмотреть, не обморозила ли ты себе ноги, - брат деловито повернул рычаг плиты, включая ее, и поставил на нее чайник с водой. Девочка молча опустилась на стул, закатала джинсы вверх, стянула с ног обувь и носки. Ступни действительно переохладились: кожа стала рыхлой на вид, желтовато-белой, особенно на пальцах. Иврам взглянул на это и, недолго думая, подхватил Насту на руки со словами: - Нужно в воду и растирать.
Он отнес ее в санузел одной из детских групп на втором этаже – оконца там располагались высоко и случайные прохожие бы не смогли при зажженном свете заглянуть внутрь помещения. Усадив сестру в неглубокую ванну, он отрегулировал воду, сделав ее прохладной, и направил ей на ноги, умелыми движениями массируя пораженные участки. Наста сидела, опершись спиной на стенку, обложенную кафелем, и разглядывала его макушку, его черные длинные волосы, встрепанные и немытые уже несколько дней, его высокий гладкий лоб и резкий взмах бровей. Он не смотрел сестре в лицо, сосредоточив внимание на пострадавших ногах.
- В товарняк больше нельзя, иначе серьезно заболеешь, - заговорил Иврам, добившись, чтобы конечности у нее начали оживать. – Сейчас ты немного полежишь, а ночью я достану машину. Так будет все же быстрее, да и в этих местах спецслужбы не будут выставлять блокпосты на дорогах.
- Куда мы поедем? – вздохнула она тихо.
Иврам поднял на нее взгляд, подумал немного и, улыбнувшись, пожал плечами:
- Не знаю пока. Туда, где даже зимой тепло, наверное… - он передал ей душевой шланг и выпрямился: - Я приготовлю чай, а ты еще подержи ноги в воде немного. Я скоро вернусь.
Наста, дождавшись его ухода, перекрыла воду и выбралась из ванны; оставляя на полу мокрые следы, она прошла в группу, осматриваясь в призрачном свете, проникающим внутрь с улицы. Прямо перед нею - ровные ряды столиков, смастеренных как будто гномами, у стен расставлены разнообразные игрушки, за столиками – в свободном пространстве, расстелен ковер, предназначенный для игр. Девочка взяла в руки большого и мягкого игрушечного кота с пушистым хвостом, и прижалась к нему лицом. Она устала, ей хотелось спать. Да, сейчас бы заснуть и хоть на время ни о чем не думать… Наста опустилась на ковер, подложив под голову игрушку, и, свернувшись калачиком, зажмурилась - голова у нее тут же задурманилась, веки налились долгожданной тяжестью…
«Я не могу так, не могу! Мне нужно вернуться… - в одно мгновение, на грани бодрствования и грез, созрело в ней решение. – Владлен жив, я чувствую это. Он как-то выжил – и теперь зовет меня обратно. Я должна, обязана вернуться… Обязана…»
Она провалилась в сон почти сразу же, однако это не помешало ей обрывком сознания почувствовать присутствие брата рядом с собой. Он, поднявшись в группу, склонился над сестрой – она кожей ощутила, как пристально он ее разглядывает. Будить ее он не стал; принеся из спальни несколько одеял, он, укрыв Насту ими, лег рядом и прижался к ней.