- Здравия желаю, Учитель! – дружно проговорили подростки, сравнявшись с Владленом Пановым. Тот кивнул им в знак приветствия, и знаком подозвал к себе Насту. Девочка отделилась от группы и остановилась подле него, вопросительно взглянув на него снизу вверх.
- Я только что приехал на службу и сразу же решил посмотреть на тебя, моя умница, - мягко проговорил мужчина, вновь улыбнувшись. – Переоденься и приходи в мой кабинет.
- Хорошо, Учитель, - Наста, не скрывая своего удовольствия от выказанной приязни Панова, побежала вслед за группой.
Неторопливым шагом куратор тоже направился в здание. Остановившись у поста охраны, он велел связаться с блоком, где проживали «особые ученики». По приказанию Панова, старший охранник должен был привести Иврама в его кабинет для беседы в строго назначенное время. Кабинет куратора находился на втором этаже в административном секторе спецшколы, окна его выходили на поросль рыжих сосен, пристроившихся у подъездной дороги. Несмотря на свою должность, владения свои он не старался приукрасить – предпочитая несколько старомодную и потрепанную обстановку новомодному евроремонту.
- Подайте чай с молоком, - обратился он к пожилой секретарше, много чего повидавшей в своей жизни и взиравшей на всех, кроме Панова, как сытая кошка на мышей. – Когда придет Наста, ей принесите тоже самое. Когда приведут Иврама, пусть он сидит в приемной, впускайте его только тогда, когда я прикажу… И пусть его как следуют держат под контролем, мне эксцессы не нужны.
Наста, в отличии от брата, была частым гостем в кабинете куратора и девочку вполне справедливо считали его любимицей. Почти каждый день она приходила к нему, однако никто не знал, что происходит между ними за закрытыми дверями кабинета. Секретарша в этом случае, опасаясь гнева начальника, предпочитала не домысливать и категорически отказывалась распространять сплетни среди сослуживцев.
На рабочем столе его поджидала папка с докладом о самоубийстве одного из учеников спецшколы. Он не стал ее просматривать и закинул в ящик с табличкой «архив», - подробности ему уже сказали по телефону, а эти бумаги так, формальность. Покончил с собой тот самый Сергей – который вчера вечером не смог выполнить задания и убить тех, на кого ему показали. У мальчишки, разочаровавшего своего Учителя, ночью окончательно сдали нервы и он повесился в своей комнате. «Слабое, гнилое звено, - прокомментировал Панов, когда ему позвонили и доложили о произошедшем. – Жаль, что столько лет и денег были потрачены на подготовку этого сопляка».
- Садись, выпей чаю, - ласковым голосом сказал он, когда Наста явилась в кабинет. – Ты же знаешь, что тут ты можешь позволить себе немного расслабиться… - выждав, когда она закончит с чаем, мужчина заговорил вновь: - Помнишь, ты меня просила позволить вам с Иврамом встретиться? Вчера я решил, что исполню твою просьбу.
- Правда? – глаза девочки радостно замерцали изумрудными искорками.
- Конечно, милая моя. Только вы все же не сможете встретиться, потому что Иврам не хочет тебя видеть. Категорически не хочет.
- П-почему? – она начала заикаться от такого неожиданного удара в самое сердце. – П-почему не х-хочет?
Панов сочувственно опустил глаза в пол и неопределенно пожал плечами, как бы говоря этим: «Не знаю, что и случилось с ним! Я и сам в растерянности, если честно». Наста откинулась на спинку стула, обтянутого протертой на углах черной кожей, и принялась обкусывать ногти на руках. По ее щекам медленно поползли слезы, кристально чистые и трогательные.
- Не стоит плакать, милая, - мужчина осторожно вытер ее щеки. – Сейчас мы спросим об этом самого Иврама. Хорошо? – надавив на кнопку селектора, он связался с секретаршей: - Пусть он войдет в кабинет.
Иврам, от которого ни на шаг не отходили двое вооруженных охранников, перешагнул порог кабинета с маской безразличия на лице. Эта маска не дрогнула даже когда он увидел сестру.
- Здравствуй, Иврам, - заговорил с ним Панов подчеркнуто доброжелательно. – Видишь ли, я решил, что ты должен сам сказать Насте, что больше не желаешь ее видеть. Это будет более правильно, ты не находишь?..
Иврам промолчал, остановившись в центре комнаты, он как будто не замечал присутствия Насты. Та соскочила со стула и бросилась к брату, порывисто его обняв.
- Иврам! – прошептала она, прижав свои губы к его уху. – Иврам!
Он дернул головой в ответ, после чего резким движением оттолкнул девочку от себя. Она, не ожидавшая такого, упала на пол, ее лицо исказилось от щемящей душевной боли.
- Иврам… - всхлипнула она.
- Хватит ныть, ты ведешь себя как никчемная и слабая дура, - проговорил мальчик спокойно. – Я не хочу больше тебя видеть, потому что есть более важные вещи. Ты уже не маленькая, поэтому прекрати кривляться.
- Ты обещал, что никогда меня не бросишь! – вскричала она вдруг. – Ты обещал!
- Это были глупые обещания, забудь о них, - мальчик поднял на куратора бесстрастный взгляд и прибавил: - Уже пятнадцать минут как я должен быть на занятиях по единоборствам. Могу я идти?
Панов перевел взгляд с него на Насту, потом обратно и согласно кивнул:
- Хорошо, ты свободен.
Иврам ушел, конвоируемый охранниками. Только так он мог расхаживать по школе, потому что Учитель не доверял ему и опасался вреда, который тот может причинить, если почувствует слабину в тех, кто его окружает. Панов помог Насте подняться с пола и вновь усадил ее на стул, опустившись на корточки подле нее.
- Мне очень жаль, Наста…
- Он больше меня не любит? – прошептала она с тоской. – Он разлюбил меня…
- Посмотри-ка на меня! – приказал ей Панов.
Когда она подчинилась, он заговорил с ней особым тоном, глядя ей прямо в глаза и своей волей растаптывая ее подсознательное сопротивление. На то чтобы ввести девочку в транс у него ушло всего несколько мгновений. У Насты не было иммунитета против его гипнотических способностей и он был рад этому. Так он мог полновластно управлять ею. Внушать ей мысли. Внушать эмоции…
Он мог бы полностью перепрограммировать ее, но это было не в его интересах – из-за этого Наста могла начать хуже учиться или вовсе сломаться психически, если ее нервная система не выдержит нагрузок. Поэтому он обрабатывал ее психику медленно, маленькими шажками, не торопясь и не вычленяя из ее души настоящих, сильных чувств… Но сегодня Панов решил действовать иначе: он намеревался надавить на Насту намного сильнее, нежели при их обычных сеансах гипноза. К этому его подтолкнуло неожиданное поведение ее брата и его отказ от свиданий с сестрой. Панов чувствовал подвох в поведении воспитанника, но не мог уловить его, не мог распознать, к чему стремится Иврам. Не важно - действительно ли мальчишка стал равнодушен к Насте или это только хитрый маневр – главное сейчас предпринять необходимые меры предосторожности.
- Твой брат больше не любит тебя, смирись с этим, Наста, - заговорил он с ней. – Смирись! Это его выбор! Ты не станешь искать с ним встреч без моего согласия. Ты будешь по-прежнему хорошо учиться. Ты будешь радоваться своим успехам и радовать меня. Ясно?
- Ясно, Учитель, - ровно и безжизненно отозвалась девочка, сидя прямо, словно аршин проглотила.
- Ты должна запомнить, что я очень тебя люблю. Ты очень мне дорога, Наста. Ты запомнишь это?
- Да, Учитель.
- Ты должна очень хорошо так же уяснить и кое-что еще.
- Что?
- С этого момента ты будешь моей возлюбленной. Я буду любить тебя, а ты будешь любить меня. ТЫ БУДЕШЬ ЛЮБИТЬ МЕНЯ. Уясни это!
- Я… - начала было говорить Наста, но споткнулась. Она нахмурилась, словно в ее душе происходила какая-то борьба, которую не мог подавить гипнотическое состояние. – Я не знаю…
- Чего ты не знаешь?
- Как я должна любить? Я не знаю.
Владлен Панов задумался, услышав ее ответ, потом сказал так:
- Ты будешь любить меня так же, как и своего брата. Это ты знаешь?
- Да.
- Вот и умница. Запомни это хорошенько, любовь моя. А теперь я досчитаю до пяти, ты проснешься и забудешь этот наш разговор. Только глубоко-глубоко в твоем сознании ты будешь помнить это и делать так, как я тебе приказал… - Панов начал счет и когда сказал «пять», Наста вздрогнула, покачнулась было на стуле, но тут же пришла в себя и часто заморгала. Не оставляя ей времени для того, чтобы собраться с мыслями, он сразу же задал вопрос: - Твой брат больше не хочет тебя видеть, милая. Что скажешь?