И никакие, кажется, немцы не освободители, а такая же сволочь»
Немецкие «куколки»
Хоть мы были ППЖ,
Просим извинения,
А фашистским вертихвосткам
Не видать прощения.
Из военного фольклора«Я был гостем капитана Кригля, командира прославленного строительного батальона, — вспоминает Армин Шейдербауер о своем посещении летом 1943 года под Смоленском немецкого офицера, руководящего строительством оборонительных сооружений, на которое были согнаны русские женщины и подростки. — Он жил один в маленьком домике. У него не было ординарца, и его обслуживала местная женщина. Вера была приятной и интеллигентной чертежницей из Белостока. Она не скрывала своих большевистских убеждений и свою веру в победу Советского Союза. Но это не мешало ей жить с Криглем, которому было за сорок, как жене с мужем. У нее было пухлое лицо, красные щеки, большая грудь, и она всегда была в хорошем настроении. Даже если она и притворялась, то все равно в ее положении у нее были все причины радоваться, поскольку единственная работа, которая от нее требовалась, заключалась в уходе за капитаном Криглем.
Не только я, но и находившийся вместе со мной местный командир, мы оба были поражены бессовестной откровенностью, с которой Кригль пренебрегал понятиями чистой жизни и супружеской верности. Более того, то же самое происходило и с его подчиненными. Гражданские лица, исключительно женщины и подростки, не содержались под охраной. За ними просто присматривали музыканты полкового оркестра. Я слышал, что у каждого из этих фельдфебелей и унтер-офицеров, военных музыкантов на действительной службе, была своя «жена» из женщин-работниц. Отрезвляющим фактом стало для меня то, что даже у нас имелась роскошь в тылу и что эти «этапные свиньи», оставившие такой глубокий след в литературе о первой мировой войне, еще не были изничтожены духом новой Германии».
Ефрейтор Гельмут Клаусман вспоминал, что на Украине, где их встречали «почти как освободителей», украинские девушки легко заводили романы с немцами. «В Белоруссии и России это было большой редкостью».
В принципе, связи немецких военнослужащих с женщинами на оккупированной территории начальство должно было строго пресекать. В гестапо существовал даже специальный отдел «этнического сообщества и здравоохранения». В его функции входил контроль «за семенным фондом рейха», и солдата, пойманного на «преступном разбазаривании» этого самого фонда могли отправить в концентрационный лагерь. Армин Шейдербауер пишет, что его даже во время нахождения на переднем крае обязывали в этом плане проводить воспитательную работу со своими подчиненными. В частности, читать им лекции на тему «Солдат и женщина другой расы». Но, как уже не раз говорилось, жизнь брала свое.
Очень часто, вступая в связь с солдатом или офицером вражеской армии, женщина делала это из самых банальных соображений — на разоренной войной земле нужно было что-то есть самой и кормить детей. Генрих Метельман вспоминал, что зимой 1942–43 годов в станице Морозовской неподалеку от Сталинграда население голодало очень сильно, и «случалось, что женщины помоложе предлагали за краюху хлеба даже себя».
В годы войны на мотив знаменитой «Катюши» пели, случалось, песню и такого содержания:
Расцветали яблони и груши, Поплыли туманы над рекой, А в зеленом садике Катюшу Целовал фельдфебель пожилой. Позабыла прошлое Катюша, Письма Вани в печке все сожгла, По соседству из немецкой кухни Старикашку-повара нашла. Приносил ей повар ежедневно Корки хлеба, шпик и колбасу. А за это милая Катюша Отдавалась частенько ему.Впрочем, меркантильные интересы могли совпадать и с чисто плотским влечением отвыкшей от мужской ласки (а то и вовсе не знавшей ее) женщины, а порой и перерастать в определенной степени лирические отношения.
«Парадоксально чем больше девушка пользуется успехом у немцев, тем больше она сама как будто привязывается к какому-нибудь гансу или фрицу, тем большая тоска у ней по дому и по прошлому. А что не все «кралечки» только продаются за хлеб и за солдатский суп, это совершенная истина. Цинично продающихся весьма небольшой процент. И какие бывают крепкие и трогательные романы среди них, — пишет в своем «оккупированном» дневнике Лидия Осипова (Павловск, 1942 год). Но чуть ниже «выдает» следующее: — Немцы, несмотря на свою сентиментальность, очень грубы с женщинами. Они любят устраивать подобие семейной жизни со своими подругами, но по существу — эгоисты и хамы с ними. А в «компании» они заставляют девушек чистить за собой уборные и с наслаждением и издевательством загаживают все. Немцу ничего не стоит ударить женщину.