Начальник отдела «А» МГБ СССР,
генерал-майор Герцовский А.Я.
Приняли:
Управляющий делами Совета Министров СССР Чадаев Я.Е.
Зам. Управделами Совета Министров Союза ССР Опарин И.Е.
3 февраля 1948 года,
город Москва».
Надо отметить, что некоторым высокопоставленным лицам за свою неуемную тягу к барахольству пришлось-таки со временем поплатиться.
Журналист Алексей Тепляков, основываясь на документах фонда Комитета партийного контроля при ЦК КПСС (РГАНИФ.6.), пишет:
«Будучи с 1944 г. начальником Управления контрразведки Смерш Первого Белорусского фронта, А.А. Вадис тогда же создал при Управлении нелегальный склад трофейного имущества, из которого делал подарки заместителям начальника УКР Смерш В.С. Абакумову, Н.Н. Селивановскому, И.И. Врадию и другим высокопоставленным чекистам. А самому В.С. Абакумову в 1945 г., будучи в Москве, Вадис отправил на квартиру «чемодан с дорогостоящими вещами». Не забывал и себя — ценное имущество отправлял семье служебным самолетом из Германии в Москву, и супруга Вадиса им спекулировала; сам же из Берлина вывез вагон мебели и прочих вещей, а также легковой автомобиль. Затем Вадис привез в Москву массу «трофеев», приобретенных во время работы в Маньчжурии (меха, шелковые и шерстяные ткани, и пр.), где в 1945 г. служил начальником УКР Смерш Забайкальского фронта. Опять-таки Абакумову в конце 1945 г. достались от Вадиса многие ценные вещи, включая сервизы из 120 предметов и шахматы из слоновой кости. Впоследствии Вадис дорос до заместителя МГБ УССР, но в январе 1952 г. был исключен из партии за то, что не обеспечил мер по ликвидации оуновского (украинских националистов. — Авт.) подполья, неумеренное пьянство и излишнюю любовь к трофеям.
Начальник ОКР Смерш 5-й Ударной армии Н.М. Карпенко в 1945 г. реквизировал «большое количество ценностей и валюты, изъятых в отделении Рейхсбанка в Берлине», из которых часть присвоил, а некоторые ценности (платина, золото, серебро, драгоценные камни) незаконно раздал своим подчиненным и другим лицам. Тот же Вадис получил от Карпенко 40–50 золотых часов, из которых себе взял две пары, а остальные раздал руководящим работникам НКГБ. Работая с 1947 г. начальником УМГБ по Алтайскому краю, генерал-майор Карпенко был в декабре 1951 г. арестован за мародерство в оккупированной Германии; при обыске у него нашли четыре золотых портсигара, 30 золотых часов и много других дорогих ювелирных изделий. Осужденный за «злоупотребление служебным положением, хищение государственного имущества и ложный донос» на 10 лет заключения, Карпенко был досрочно освобожден в ноябре 1958 г. как инвалид».
Чтобы выжить
«Мы считаем, что отнимать и красть то, что выдано или заработано, — бесчестно, и укравший это считается вором, — пишет в своей книге «В плену» о пребывании в Шталаге-326 ленинградский ополченец Борис Соколов, — а краденое, по нашим понятиям, принадлежит всем и должно быть разделено на всех. Разумеется, все это не распространяется на немцев, воровать у которых предосудительным не считается.
У нас процветает воровство. Я уже не говорю о такой, по нашим понятиям благородной экспроприации, как кражи разных материалов в шахте и трех бутербродов из сумок у немецких рабочих, а заодно и у французов.
Это за воровство нами не считается. Но больше всего мы воруем друг у друга, хотя, казалось бы, у нас ничего нет. Если не носишь что-нибудь все время с собой, то это сейчас же исчезает. Ничего нельзя оставить ни в индивидуальном шкафчике, ни в постели, ни в казарменной одежде, которая во время работы хранится на вешалке в бане. Крадут не только съедобное и одежду, но и разные никчемные вещи. У меня, например, украли остатки сильно порезанной для пошива тапочек фланелевой рубашки и обломок истертой зубной щетки.
Обокрали крепкую артель горьковчан — как на подбор, здоровых молодых мужиков, деловитых и хозяйственных. Горьковчане, как я не раз замечал, люди обстоятельные и с коммерческой жилкой. Так и эти артельщики живут не бедно, умело кустарничают и удачно торгуют. Подозрение пало на юркого смуглого паренька, немного цыганского вида, по прозвищу Печенка. Сначала его артельщики с пристрастием и с выворачиванием рук допрашивали. Тот указал еще на двоих. Потом били всех троих, но только Печенку — насмерть. Все семеро, собравшись в кружок, гулко били по телу руками, завернутыми в мокрые тряпки. Старшина артели красавец атлет Зорин, по прозвищу Зорька, бил маленьким мешочком с песком. По их словам, Печенке отбивали печенку, но так, чтобы не было ни синяков, ни кровоподтеков. Самосуд был такой же деловитый и серьезный, как и все, что они делали. Происходило это на глазах у всех сначала под одобрение, а затем при безучастном молчании. Недели через две Печенка умер. Воровство, однако, не прекратилось».