Пусть на улицах Ханоя и Сайгона будут вьетнамцы на велосипедах и мотоциклах, а не иностранцы на танках и бронетранспортерах.
Пусть рядом с вьетнамцами будут российские туристы, а не военные специалисты.
Миру нужен мир, а не война.
пос. Заря, 12 февраля 1998 г.
Георгий Иванович Сергеев
В ГОДЫ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ
22 июня 1941 года г. Москва. Яркий солнечный день. Безоблачное небо. Мы, пятнадцатилетние подростки обсуждаем перспективы предстоявшего в этот день в Киеве футбольного матча между Киевским "Динамо" и ЦДКА. И вдруг … правительственное сообщение о начавшемся нападении на нашу страну фашистской Германии и ее союзников Финляндии, Румынии, Италии и Венгрии.
Наша семья жила в Пролетарском районе г. Москвы, на Южной окраине столицы. Детство мое прошло в нелегкий для нашей страны период, всего лишь десять – двадцать лет спустя после окончания Первой мировой и Гражданской войн, в ходе которых был причинен крайне тяжелый урон народному хозяйству страны, ее промышленности и транспортной системе. Усугубили положение неурожайные годы, приведшие к голоду в ряде районов страны. Но постепенно налаживалась и становилась все ярче и интереснее жизнь народа. Вырастали корпуса новых заводов и фабрик, вставало на ноги сельское хозяйство.
В Пролетарском районе находился ряд ведущих промышленных предприятий города: Автозавод им. Сталина, Заводы "Динамо", "Шарикоподшипник", "Химзавод", "Велозавод" и др. Жили мы может быть скромнее и в менее комфортабельных условиях чем нынешние москвичи, но надо сказать, что для воспитания и развития детей и молодежи делалось все возможное. Невдалеке от 9-ой Образцовой школы, где я учился, находился один из двух бассейнов, имевшихся тогда в Москве. Мы, мальчишки, с благоговением смотрели там при встречах на самого знаменитого из советских пловцов военного времени, Семена Бойченко, на чемпионов Советского Союза – Виталия Ушакова, Юлию Кочеткову, Виктора Гладилина и других знаменитых советских пловцов. В моем классе учились тогдашние чемпионы Москвы по плаванию среди юношей – Анатолий Блюменталь и Иван Лонин. Анатолий впоследствии стал тренером СССР по водному полу. Во Дворце Культуры автозавода работали, а кстати работают и сейчас, самые различные студии и кружки, начиная от школы бального танца до автомодельного кружка.
Однако за контурами мирной жизни маячила угроза войны, угроза нападения на нашу страну фашистской Германии. Франция и Англия либезили перед Гитлером. Они пошли на предательские, так называемые "мюнхенские соглашения" с ним, предав союзную этим странам Чехословакию. Советский Союз не смог прийти на помощь Чехословакии из-за нежелания Польши пропустить для этого через свою территорию советские войска. Неоднократно безуспешно пыталась опробовать прочность наших рубежей союзница Гитлера по так называемой "оси Рим-Берлин-Токио". Сохранялась опасность для Ленинграда опасность со стороны Финляндии. Финские правители, прежде всего генерал Маннергейм, забыли напрочь, что в свое время независимость Финляндия получила с помощью России. Именно Россия спасла эту страну от захвата ее шведами.
Ощущали надвигающуюся опасность войны и мы – подростки, ученики старших классов средней школы. Мы совершали тренировочные прыжки с парашютных вышек, посещали стрелковые тиры, курсы противохимической и санитарной обороны, сдавали спортивные нормы на значки ГТО ("Готов к труду и обороне"). Я стал инструктором противохимической обороны, был неплохим стрелком (регулярно вышибал из "мелкашки" 28 очков из 30 на расстоянии 25 метров). Несчастьем и чуть ли не позором считалось получить отрицательное заключение медицинской комиссии при призыве новобранца в армию. Помню, как в подобном случае с настоятельной просьбой зачислить в армию обратился к Народному Комиссару обороны СССР К.Е. Ворошилову парень из нашего дома Виктор Вахрамеев – и просьба эта была удовлетворена. Виктор был призван в автотранспортную часть.
И не удивительно, что когда началась война, мы, подростки, приняли самое активное участие в обороне столицы – рыли укрытие от бомб ("защитные щели" – как их тогда называли), следили за соблюдением населением правил светомаскировки, а когда начались воздушные налеты на Москву фашистской авиации (а они в отношении нашего промышленного района носили весьма ожесточенный характер), гасили зажигательные бомбы в изобилии сбрасываемые немецкими самолетами – специальными щипцами выдергивали эти бомбы, застревавшие в крышах и деревянных перекрытиях домов, и бросали в подготовленные заранее бочки с водой.
Многие ребята пошли в райкомы комсомола с просьбой призвать их в армию. И наиболее крепким и настойчивым это удавалось сделать. Так один из мальчишек нашего класса – Борис Андреев, стал солдатом одного из первых дивизионов гвардейский реактивных минометов – "Катюш".
В Москве были проведены различные мероприятия с целью затруднить ориентировку фашистским летчикам при налетах их на Москву. Так, по проекту академика Б. Иофана была проведена маскировка Кремля. С золоченых куполов были сняты кресты, звезды на кремлевских башнях были закрыты деревянными щитами. Имитационную перекраску претерпели целые кварталы на Красной и Манежной площадях. Ложными надстройками были прикрыты Мавзолей и некоторые здания. Все вместе это искажало вид сверху городских кварталов и улиц в центре Москвы.
Было также учтено, что важными ориентирами при наблюдении с воздуха являлись сооружения на берегах Москвы-реки. Одним из таких сооружений была ТЭЦ автозавода им. Сталина, являвшаяся по высоте второй в Европе. Стоявшая на берегу реки эта высоченная труба как верстовой столб определяла расположение цехов завода и других предприятий района. Поэтому было принято решение с помощью направленного взрыва подорвать трубу, сбросив ее в реку. Нам, издалека наблюдавшим за этой операцией, показалось, что труба накренилась и упала в полной тишине, лишь через несколько секунд пришла мощная звуковая волна от взрыва.
В середине октября обстановка на фронте под Москвой осложнилась. Началась эвакуация на восток оборудования важнейших предприятий и основных инженерно-технических и рабочих кадров. В ноябре была эвакуирована с автозаводом в г.Ульяновск и наша семья. В этом городе я закончил девять классов средней школы, а в конце 1942 года преподавательский коллектив этой школы, возглавляемый директором Е.И. Тупицыной, понимая, что мальчишкам вскоре придется уходить на защиту Родины, предложила нам сдать экстерном экзамены за десятый класс, что мы и сделали.
По состоянию здоровья я не прошел в летное училище, готовившее пилотов на самолеты-штурмовики Ил-2, и был направлен на прохождение службы в дивизион среднекалиберной зенитной артиллерии, проходившем формирование в Ульяновске.
Дивизион состоял из командного пункта, штаба, трех батарей 85-мм зенитных пушек, зенитно-пулеметной роты и служб тылового обеспечения (артснабжения, продовольственного и вещевого снабжения, автомобильной роты и т.д.)
Каждая из батарей имела четыре орудия, размещенные по углам в плане геометрического прямоугольника, прибор управления артиллерийским зенитным огнем "ПУАЗО" и дальномерное отделение. Мозгом отделения был прибор "ПУАЗО". Он имел размер огромного шкафа, установленного на автомобильном прицепе, и представлял собой самое современное по тому времени счетно-решающее устройство механического типа. Обслуживали "ПУАЗО", как мне помнится, 12 человек – призванных в армию преподавателей (а точнее преподавательниц) математики средней школы.
На основе дальности до цели, определяемой дальномерщиками, и угловой скорости перемещения цели, прибор "ПУАЗО" автоматически производил расчет упреждения, которое должен был иметь снаряд, с тем, чтобы за время своего полета придти в расчетную точку встречи с целью. Интересно отметить, что на качество работы расчета дальномерщиков существенное влияние оказывало их психологическое состояние. Поэтому они не назначались ни в какие наряды и вообще делалось все, чтобы по возможности облегчить им нелегкий быт солдатской службы.
После обработки прибором "ПУАЗО" исходных данных о цели, необходимые значения установки взрывателя снаряда и азимута и угла возвышения ствола поступали по кабелям к пушкам, где указывались стрелками на соответствующих индикаторах. Приведение ствола в нужное положение осуществлялось вращением номерами расчета маховиков механизмов поворота и отображались вторыми стрелками на вышеуказанных индикаторах. При боевой работе совмещение положения стрелок осуществлялось непрерывно. Еще один из орудийных номеров четко и громко считывал показания с индикаторов дальности, а "пятый" и "шестой" номера расчета, так называемые "трубочные", придерживая одной рукой снаряд, зажатый между коленями, другой рукой медленно поворачивали в соответствии с непрерывно считываемыми данными взрыватели снарядов (с помощью накидных колец- рукояток). По команде командира орудия "пятый" и "шестой" номера по очереди, сняв со взрывателя накидное кольцо, передавали снаряд "заряжающему" ("второму" номеру). Тот быстрым и мощным движением правой руки вгонял снаряд в казенник ствола (при этом автоматически поднимавшийся клин закрывал канал ствола) и поворотом спусковой рукоятки производил выстрел. После этого под давлением пороховых газов срабатывали механизмы, возвращавшие на место откатившийся при выстреле ствол орудия и вновь открывавший казенник в ожидании прием следующего снаряда от другого "трубочного". Освободившийся же "трубочный" выхватывал из ящиков, лежавших на бровке, очередной снаряд, накидывал на взрыватель установочное кольцо и начинал его поворачивать в соответствии со считываемыми данными. Работа "трубочных" и "заряжающего" требовала значительных усилий, было необходимо обеспечить высокую скорость стрельбы, а также определенную точность и координацию движений орудийных номеров, чтобы при перемещения "трубочных" за казенной частью орудия не задеть какой-нибудь выступ станины или ходовой части. Естественно, что для выполнения функций "трубочных" и "заряжающих" отбирались солдаты, находящиеся в неплохой физической и психологической форме. Я был довольно крепким парнем и с полгода выполнял функции "заряжающего".