В марте месяце мы продолжали слаживание боевых расчетов. В апреле, наконец, получили боевую технику, прибывшую по ж/дороге через Китай.
25 апреля было самое радостное событие с начала командиров?ки: в час ночи нам наконец-то впервые в новом году доставили почту. Я получил сразу 13 писем от родных и друзей! А через пять дней состоялся торжественный митинг по поводу передачи ключей от комплекса (т.е. ключей от кабин) нашим вьетнамским товарищам. Старший группы сдатчиков подполковник Г.Н. Титов вручил их командиру моего 41-го дивизиона капитану Тханю. Этому торжественному мероприятию предшествовала очень напряженная работа по приемке, настройке и освоению комплекса.
В эти дни 42-й дивизион подполковника В. Новикова и 44-й – майора В. Гнидина провели первые пуски ракет и сбили по одному американскому самолету – 263-й ЗРП открыл боевой счет.
Мой 41-й дивизион принял боевое крещение в воскресенье 21 мая. В тот день мы сбили сразу две цели – истребитель F-105 и штурмовик А-6Д. Еще через четыре дня получили приказ – полностью передать штурвалы управления вьетнамскому боевому расчету.
Надо сказать, что весной – особенно в мае – активность американской авиации сильно возросла, и каждый день проходил как сплошная готовность ?1. Условия, конечно, были очень тяжелые. Мы все время были в полевых условиях – на природе, и познали все прелести тропического климата. В кабинах были градусники со шкалой до +70 градусов. Обычно часам к 10-и столбик упирался в эту предельную цифру и замирал навсегда. К тому же в тесных, наглухо задраенных кабинах находилось в три раза больше людей, чем положено – наш и два вьетнамских расчета. Электровентиляторы в кабинах приходилось выключать, так как они гоняли горячий, обжигающий воздух и не давали облегчения, а наоборот. Единственным спасением от жары был тропический ливень – когда шел грозовой фронт, всякие налеты прекращались и для нас наступали часы отдыха с прохладой.
Самой же большой новостью для нас стало решение командования ПВО ВНА, с целью усиления огневой мощи зенитно-ракетных полков, укрупнить их до шести ЗРДн. Наш 41-й и соседний 43-й дивизионы 263-го полка вошли в состав 4-го (274-го) ЗРП, прикрывавшего дальние подступы к Ханою, а 42-й и 44-й ЗРДн передали в 1-й (236-й) полк, защищавший непосредственно столицу. Теперь нашим новым командиром стал полковник Шикуля, главным инженером – майор Желтов, а замполитом был назначен подполковник В.А. Крупнов. Начался и новый этап командировки.
8 июня дивизион получил приказ – сменить огневую позицию (ОП) и убыть в засаду в горный район Тамдао. Главная задача – сбить самолеты противника: разведчик РВ-66 и постановщик помех ЕВ-66.
Эта ответственная работа требовала от нас большого искусства и напряжения сил. В связи с тем, что предстояло форсировать реку Сонг-Ло, в засаду мы взяли только три пусковые установки. В горах мы сменили более 10 позиций. Все позиции были временными и в инженерном отношении никак не оборудованы. Иногда они располагались в окрестностях местных деревень на полях с арахисом, маниокой, чайными кустами. Приходилось тщательно маскировать технику, используя роскошную тропическую растительность. А однажды пришлось поставить пусковую установку (ПУ) прямо на фундаменты соседних домов полностью разрушенного американцами населенного пункта.
18 и 30 июня состоялся дебют вьетнамских расчетов. В нашем присутствии и с нашей помощью они провели первые две стрельбы. Можно сказать, что это были наши совместные стрельбы – наши расчеты подстраховывали вьетнамцев и старались во всем им помочь. Психологически это было, пожалуй, трудней, чем стрелять самим, когда ситуацией и ходом боя управляешь лично ты.
Во второй половине дня 30 июня боевая работа проходила в условиях постановки помех со стороны американцев. На нас шли две группы целей. Двумя ракетами дивизион обстрелял головную группу. Итогом стрельбы стал сбитый самолет F-105. Однако сразу после пусков и подрыва ракет наша позиция тут же подверглась бомбово-штурмовому удару второй группы авиации противника. Одна из бомб попала в огромное дерево, под сенью которого стояли прицепы для перевозки антенн СНР. Один прицеп был полностью разбит и два других – повреждены. Осколками побило пусковую установку с ракетой, кабину 'РМА' и много соединительных кабелей.
Как только дали команду 'В укрытие!', я вместе с расчетом выскочил из кабины 'У'. Но не успел сделать и нескольких шагов в сторону спасительного окопа, как вдруг почувствовал, как словно какая-то неведомая сила оторвала меня от земли и тут же бросила навзничь обратно. Одновременно раздался мощный взрыв, и я свалился в окопчик. Длинными очередями по американским самолетам стали бить вьетнамские зенитчики (МЗА и ЗПУ), прикрывавшие нашу позицию. Когда я выглянул из своего укрытия, то увидел в стороне от дороги, ближе к деревне, вздымавшийся к небу черный столб дыма. При этом был слышен какой-то непрерывный треск.
Оказалось, это рвались американские шариковые бомбы. Столб дыма от горевших в придорожном кювете бочек с горючим привлек внимание пилотов противника, и они сбросили на деревню несколько контейнеров с шариковыми бомбами. Один из них взорвался над детским садом. Погибло много детей и взрослых. Прикрывавшие нас вьетнамские зенитчики потеряли двух человек убитыми и 10 ранеными. Прикомандированный к нам на период засад в/врач старший лейтенант Валерий Спиранде, санинструктор Скоробреха и стартовик Корягин бросились перевязывать раненых бойцов и мирных жителей. Некоторых нашему доктору пришлось тут же на месте оперировать.
В это время прибывшая на позицию смена занялась свертыванием комплекса. Так как прицепы были разбиты, антенны пришлось укладывать прямо в кузова ЗИЛ-151 на свежесрубленные пальмовые листья, привязывая их к автомобильным бортам. С позиции дивизион снялся почти мгновенно, перекрыв все существующие нормативы.
Удар противника по нашей позиции у подножия гор Тамдао заставил нас искать новую ОП. Для этого мы вновь переправились через реку Сонг-Ло. На новой позиции до 15 июля мы устраняли полученные при налете повреждения.
В этот период из Москвы поступила совершенно абсурдная рекомендация по борьбе со 'Шрайками', которые предлагалось уничтожать нашими ракетами. Помню, как кто-то из бывалых зенитчиков очень точно сказал, что заставлять нас стрелять по 'Шрайку' ракетой все равно, что заставлять зенитчиков стрелять по бомбам, а не по самолетам, которые их сбрасывают.
Один раз я все же попытался сопровождать 'Шрайк' после пуска, но видел на экранах офицера наведения только начальный момент его отделения от самолета. Через мгновенье 'Шрайк' исчез, т. к. его отражающая поверхность очень мала и, продолжая его поиск, мы бы создавали идеальные условия для его самонаведения на антенну СНР. Поступили как всегда, применив верный, испытанный способ: повернули антенну по азимуту и выключили высокое напряжение. Через 10-15 секунд услышали резкий хлопок – заморский 'гостинец' взорвался в километре от нас, плюхнувшись в джунгли. Так мы поступали всегда, когда по маневру самолета, всплеску отметки от цели на экране или по докладу командира стартовой батареи, у которого был оптический прибор ТЗК (трубка зенитная командирская), определяли пуск 'Шрайка'. Дважды по нам пускали сразу по 2 'Шрайка', но зря старались – нас на мякине не проведешь.
Свой опыт борьбы со 'Шрайками' мы старались полностью передать вьетнамским расчетам, но, к сожалению, после нашего отъезда, они не всегда четко выполняли наши, проверенные в бою рекомендации. В результате в ноябре 1967 г. наш 41-й дивизион получил 'Шрайк' в антенну кабины 'П'. Операторы (два человека) получили тяжелые ранения. Наши же расчеты, соблюдая элементарные, но действенные меры борьбы с этой противорадиолокационной ракетой практически не имели от них потерь.
Самое странное, что те абсурдные рекомендации я встретил на КП зенитно-ракетных дивизионов уже после возвращения из ДРВ. Можно себе только представить, к чему бы привело их выполнение в боевой обстановке.
Вскоре получили новый приказ командования – в период боевой готовности нашим специалистам на позиции не находиться. Это означало, что вьетнамский расчет получил полное 'добро' на самостоятельную боевую работу. Нам же предстояло в августе прибыть в Ханой для последующей отправки домой.