Машина резко затормозила за очередным поворотом. Вьетнамец, сидевший рядом с водителем, спокойно сказал по-русски:
– Бомбоубежище. Всем выходить! – Мы пошли за ним.
Это была гостиница "Занчу" ("Демократия"), где, как потом выяснилось, в основном, жили наши специалисты. Свет нигде не горел, в том числе и в самом бомбоубежище. Но люди, находившиеся там, имели в руках электрические карманные фонари. Они вели между собой ничего не значащие, не относящиеся к бомбежке разговоры. Мы, вновь прибывшие, молчали.
Грохот наверху прекратился, и через некоторое время дали свет. Тут некоторые увидели своих сослуживцев. Начались объятия, похлопывания по плечам, расспросы. "Как в Союзе?" , "А здесь?", "Я скоро домой!" Мало ли о чем могут говорить люди, не встречавшиеся возможно год, два или больше.
В основном говорили, конечно, о войне.
Мы здесь узнали о том, что из-за бомбежек основная жизнь: работа предприятий, некоторых учреждений, магазинов и других протекает в ночное время. Бомбят ночью реже. Городская электростанция работает исправно. Части ПВО своевременно предупреждают жителей города о начале налетов. (Вот почему мы увидели с самолета ярко освещенный город Ханой).
Вскоре мы опять – в автобусе. В нем теперь наших только 14 человек. Это полностью наша группа, направляющаяся в недавно сформированный 363 зенитно-ракетный полк. Пока направляемся к месту дислокации специалистов при Инженерно-ракетной службе Командования ПВО-ВВС. Это в 27 километрах от Ханоя.
Прибыли поздно, где-то около 12 часов ночи, усталые, изнуренные дорогой. С момента вылета из Москвы прошло около суток.
ПЕРВЫЕ ДНИ
Наше жилище теперь называлось бунгало и представляло из себя укрытое сверху и по бокам циновками и пальмовыми листьями помещение. Крыша покрыта листьями в несколько слоев, так что даже при сильных дождях вода с крыши стекает как по шиферу. Все держится на бамбуковом каркасе, связанном с помощью веревок. Гвозди для крепления здесь не применяются. Спим на деревянных щитах, установленных на козлах. Если сверху положить тюфяк, набитый соломой, получается что-то вроде кровати. Сверху они накрываются марлевыми пологами-москитниками, которые спасают от нашествия комаров, мошкары и других, которых здесь тьма-тьмущая. Пол земляной.
В нашем стане таких домов-бунгалов несколько. В некоторых из них живет по пятнадцать-двадцать человек. А нас разместили в небольшом. Мы – это командир нашей группы Дмитриев Александр Васильевич, специалист при командире дивизиона Татаринов Георгий Александрович и я, специалист при главном инженере полка. Над нашим жилищем раскинули свои ветви могучие деревья. Они спасают нас от палящих солнечных лучей и от "глаз" самолетов-разведчиков тоже. Рядом протекает река, ширина которой в этом месте достигает тридцати метров. На противоположном берегу виднеется сплошной лес, а в нем небольшая деревушка. О существовании которой узнаешь по дыму, стелящемуся утром и вечером вдоль реки, и по голосам детей, играющих как и все дети, как и везде, в разные игры. Рядом с нашим бунгало разместилась столовая под крышей старой-престарой пагоды. Она, возможно, построена еще тысяча лет тому назад, но никто точно ничего не может сказать. Здесь же рядом помещения для обслуживающего персонала (переводчики, повара, водители и др.) штаба, бани и т.д.
В первую ночь после приезда нас накормили и уложили в заранее приготовленные постели. Сказывалась и физическая усталость, и нервная. Уснули мертвецким сном.
Я проснулся от голосов, раздававшихся за стенами бунгало: "Тревога! Воздушная тревога!" Спросонья ничего не пойму, в чем дело. Где я? Темно – хоть глаза выколи. Почему так темно? Почему меня укутали? Оказывается, полог, который я сорвал при резком движении, упал на меня и всего запутал.
– Черт возьми, где же мои спички (у нас еще не было карманных фонарей)? – ворчит командир. Теперь только я соображаю, что я не у себя дома. Кое-как выпутываюсь из марли, вытаскиваю из-под подушки одежду. В это время в бунгало заходит переводчик. У него в руках электрический фонарь.
– Возьмите каски, они у каждого под кроватью. И прошу в убежище.
Нащупываю тяжелую стальную каску. Все вместе направляемся в убежище.
Бомбят где-то в стороне, уход в убежище обыкновенная предосторожность. Гул самолетов то приближается, то удаляется, и
только потом доносятся звуки разрывов. При выходе из убежища уже рассвело.