След в памяти оставил приезд Евгения Евтушенко, встречи с ним в Ханое и годом позже в посольстве ДРВ в Москве, когда он был на пике популярности у вьетнамцев за свой антивоенный поэтический цикл.
По соображениям безопасности количество протокольных мероприятий тогда было сведено к минимуму. Однако ежегодные приемы по случаю своих национальных праздников посольства старались проводить регулярно, как и в мирное время. Для этой цели обычно арендовали у местного МИДа более просторный зал Дипломатического клуба.
Накануне китайского приема из Москвы пришел ответ на запрос относительно нашего участия в нем. По тем временам он не был для нас неожиданным. Предписывалось направить на него второе лицо посольства и в случае прямых выпадов с китайской стороны в адрес СССР в знак протеста уйти с приема. Вызвавший меня советник Х. Передал указание посла сопровождать его на это мероприятие в качестве переводчика с вьетнамского языка.
На прием мы пришли одними из первых. С напряженными лицами обошли еще полупустой зал. Внимательно вчитывался в развешенные по стенам транспаранты и лозунги, переводя их содержание на ухо советнику. Ничего неожиданного в них не нашли: привычными клише они клеймили современных ревизионистов, которые обвинялись в пособничестве мировому империализму и т.п. Не обнаружив упоминания нашей страны, решили остаться и дождаться речи китайского посла.
Шло время, уже в который раз начинались и заканчивались знакомые китайские мелодии, а начало приема все затягивалось. Ожидали главных гостей. Наконец, с заметным опозданием (ни разу прежде, вьетнамская сторона не позволяли себе выказывать столь явно неуважение к своему главному союзнику и донору) в зал вошли и встали по ранжиру за длинным столом для почетных гостей вьетнамские партийные и государственные руководители.
К установленной впритык к главному столу трибуне подошел и приготовился читать речь посол Китая, за ним у микрофона встал знакомый мне переводчик посольства с вьетнамского языка. Чтобы лучше расслышать, мы с советником продвинулись поближе в первый ряд стоящих напротив главного стола приглашенных на прием.
Обратившись к гостям на китайском, посол сделал паузу, и в дело вступил переводчик, начавший зачитывать по абзацам заготовленное. Напряженно вслушиваясь в его беглую речь, старался не пропустить самое важное… Начав с оценки международного положения, посол сразу же перешел к трафаретным нападкам на современных ревизионистов и вдруг – "Неужели ослышался ?!" – заклеймил советских ревизионистов, обвинив их в попытках навязать свою волю странам третьего мира и добавив что-то еще в том же духе. Помня о полученных инструкциях, я наклонился к советнику Х. и перевел ему услышанное, добавив от себя "Ну что, пошли?". "Пошли!", – после минутного, как мне показалось, колебания отреагировал он. Под напряженные взгляды собравшихся мы направились к выходу. Предстояло пройти через весь зал вдоль главного стола по узкому проходу, отделяющему его от основной группы гостей. Мельком скользнул по знакомым лицам высоких вьетнамских гостей – они оставались по-восточному непроницаемыми.
Не успели мы выйти из зала в примыкающую к нему комнату, в непогоду служившую гардеробной, как услышал за собой нетерпеливые голоса. Обернувшись, вздрогнул от неожиданности. За моей спиной стояла большая группа дипломатов. Вслед за нами прием покинули дипломаты всех, за исключением Румынии, восточноевропейских социалистических стран, а также, насколько запомнил, Монголии.
Обступив меня плотным кольцом, они наперебой повторяли один и тот же вопрос : "Что он сказал?".
Оказалось, среди них на приеме не оказалось никого из владеющих вьетнамским. (Большинство в дипкорпусе обходилось французским и английским языками, а немногочисленные владеющие вьетнамским дипломаты, проходивших в прошлом языковую практику в Ханойском университете, на тот момент по завершении командировок вернулись домой или находились в отпуске). " Советские ревизионисты …",- повторял я в ответ всё менее уверенно запомнившуюся фразу. Некоторые записывали. Все быстро разошлись, торопясь поскорее "отписаться" в свои столицы. Вышли на улицу с советником Х. "Доложите послу, он ждет у себя в кабинете", – сказал он прощаясь, оставив меня наедине со своими раздумьями. Повторяя про себя заветную фразу, которую предстояло донести до посла, незаметно оказался у ворот посольства, расположенного неподалеку в том же квартале. Увидел свет в его кабинете на втором этаже, наверно, единственный горевший во всем здании в столь позднее время.