Дело происходило в один из дней того памятного визита. В первой половине дня прошли переговоры с руководителями ДРВ, а на вторую половину никаких мероприятий программой не предусматривалось. Глава Советского правительства и сопровождавшие его лица жили тогда в Президентском дворце в центре Ханоя. Я в тот день дежурил от посольства в резиденции. После обеда все отправились отдыхать. Я вышел на крыльцо и размышлял о том, чем заполнить образовавшуюся паузу. Вдруг слышу за спиной шаги, оглядываюсь и вижу А.Н. Косыгина, который, сказав, что ему не хочется сидеть в помещении, выразил желание погулять по парку, окружавшему Президентский дворец.
Поскольку премьер намеревался после обеда отдыхать, то все сопровождавшие его советские и вьетнамские товарищи тоже разошлись по своим номерам или по делам. Я пытался отговорить А.Н. Косыгина от прогулки или хотя бы разрешить мне позвать кого-либо из охраны. Он ответил, что не нужно беспокоить людей и предложил мне пойти с ним. Спорить с премьером я, разумеется, не мог, и мы отправились осматривать парк.
У выхода из парка, у так называемых Красных ворот, где находилось здание правительства ДРВ, мы встретили машину Фам Ван Донга, возвращавшегося после обеда на работу. Увидев нас, он вышел из машины и удивленно спросил у своего советского коллеги: "Почему нарушаете режим? Вы же сказали в конце нашей беседы, что после обеда будете отдыхать".
А Н. Косыгин ответил, что он решил отдохнуть активно и немного познакомиться с Ханоем. Фам Ван Донг предложил составить ему компанию и оба премьера направились в сторону Западного озера. По дороге нас догнали все, как говорят, заинтересованные лица и с советской, и с вьетнамской стороны.
У меня в домашнем архиве сохранилась одна маленькая любительская фотография, зафиксировавшая эту прогулку. Еще одна подобная фотография была много лет назад опубликована в каком-то советском журнале.
Мы шли по Молодежной аллее (по-моему, так называлась тогда дорога, разделяющая два озера, она была насыпана в далекие времена по указанию императора, любившего гулять в вечернюю пору около озера), и Фам Ван Донг рассказывал гостю историю города и озера. Когда мы подошли к недавно созданной лодочной станции, он упомянул о ней, отметив, что лодок пока мало, но молодежь с удовольствием катается по озеру.
А.Н. Косыгин (а он был большим любителем катания на лодках, любил длинные пешеходные прогулки и вообще был, по-моему, человеком спортивного склада) с интересом воспринял эти слова и тут же предложил Фам Ван Донгу прокатиться на лодках по озеру. Тот тоже был подтянутым, спортивным человеком – говорят в молодости он был членом сборной команды Индокитая по футболу. Фам Ван Донг на минуту задумался, а потом с удовольствием поддержал эту идею, которая, однако, совсем не понравилась нам – сопровождавшим двух премьеров. Наши коллективные уговоры отказаться от такой затеи оказались безрезультатными. Премьеров охватил спортивный азарт, и они, усевшись в две легкие лодки типа байдарок-одиночек (других лодок на станции в тот момент просто не было), весело поплыли. Охрана бросилась к стоявшему неподалеку старому катеру, который долго не могли завести. Еще несколько человек, в том числе и я, сели в подъехавшие машины и поехали вдоль берега на противоположную сторону озера, где тогда находились правительственные особняки, встречать гребцов.
Они подплыли уставшие, но веселые. Тут же сели в машину и поехали в резиденцию, обмениваясь по пути впечатлениями от прогулки.
Могу с уверенностью предположить, что эта импровизированная лодочная прогулка заметно повлияла на последующие взаимоотношения двух премьеров – они были хорошими друзьями. Во всяком случае, позже Фам Ван Донг при наших с ним встречах в Москве или в Ханое неоднократно вспоминал эту прогулку. А Косыгин говорил о ней в сентябре 1969 г., когда мне довелось лететь с ним в Ханой для участия в траурных мероприятиях в связи с кончиной Президента Хо Ши Мина.
Вспоминаются первые налеты американской авиации на ДРВ весной 1965 г. Один из таких налетов был как раз в дни пребывания нашей делегации, что вызвало резкий протест со стороны Советского правительства. Другой налет, уже на Ханой, был в день моего рождения, в апреле, и поэтому особенно хорошо запомнился. Дело было утром, мы только пришли на работу. Неожиданно раздался звук сирены – "Воздушная тревога!".
В соответствии с недавним указанием посла все работники посольства в таком случае должны были укрываться от возможных осколков в глухих комнатах, т.е. в комнатах без окон. У нас в посольстве на первом этаже было две таких комнаты. Вместо того чтобы выполнять указание посла, мы все бросились из посольства по домам спасать свои семьи. В этот день нам было не до смеха. Мы, и я в том числе, бежали по улице под сопровождение беспорядочной стрельбы и криков ханойской милиции и военных патрулей, которые оказались более дисциплинированными, чем мы и либо находились в недавно выкопанных индивидуальных убежищах, либо прятались под кронами деревьев.