Прошли через центр города, вышли на окраину, началась зеленая зона, потом опять окраина, снова город. Переговоры вел Саша, но двери захлопывались. Приближался вечер. Мы готовы уже были вернуться в свою гостиницу, как вдруг в одном из коттеджей женщина сказала нам, что у нее не отель, а отель – там, и показала на соседний деревянный домик.
Железная ограда. Звонок. Появляется пожилая женщина, улыбается и говорит на русском языке:
– Добро пожаловать!
Мы идем вслед за ней. Нас встречает ее муж. Никакой это не отель – домик вроде нашей двухэтажной московской дачи.
Для нас две комнаты внизу, а она с мужем наверху.
Оказывается, незаметно для себя мы зашли в английскую зону оккупации.
За пять минут мы договариваемся. Отдаем весь наш сухой паек, а они нам – две кровати, завтраки и ужины, а пока вместе садимся за стол. Угощение – борщ с луком. Старики подтрунивают друг над другом. Мне хорошо: что-то домашнее, забытое.
Они вроде эмигранты. Из России в Вену еще в начале XIX века приехали дедушка дедушки и бабушка бабушки.
– Внуки у меня фашисты, – жалуется правнучка тех путешественников-россиян.
Шесть часов вечера, спрашиваю, что вокруг интересного, чем вечер заполнить. Оба рекомендуют нам пойти в единственный действующий театр An der Wien – Венский оперный.
– А не опоздаем?
– Да нет, в двухстах метрах станция метро «Шёнбрунн».
Оказывается, что в поисках ночлега мы не заметили, как прошли мимо бывшего королевского дворца.
В 19.00 покупаем билеты. В театре не опера, а балет Делиба «Коппелия». Актеры и актрисы слегка покачиваются от голода. Но декорации, музыка, игра, мистика, Гофман, полный зал.
Американцы, англичане, французы с юными австриячками, но и наши офицеры тоже.
На следующий день пытаюсь попасть в картинную галерею, но она закрыта, попадаю в Зоологический музей напротив.
Вена все более и более потрясает меня. Оба музея в стиле барокко, а рядом – площадь «Ан дер вин» и пламенеющий стиль, невероятный собор Святого Стефана. А потом – черный рынок, где все продают все, где пожилые аристократы собирают валяющиеся под ногами чинарики безвкусных австрийских сигарет. И все.
Возвращение на попутных машинах в венгерский город Надьканижа. Недалеко и озеро Балатон.
Штаб нашей 31-й армии располагался в австрийском городе Айзенштадте, а штаб моего 874-го дивизиона – в венгерском городе Надьканижа. Кажется, в сентябре 1945 года направил меня майор Крайнов в командировку в Айзенштадт для решения нескольких неотложных вопросов.
Добирался я на попутных машинах, стремительно проехал располагавшийся близ австро-венгерской границы, наполненный великолепными памятниками архитектуры Шопрон. Задержался в штабе до десяти часов вечера. Электричества в городе не было. Вышел из очередного кабинета на улицу и оказался в полной темноте.
Ночь была беззвездная.
На фоне голубо-черного неба просматривались только силуэты готических, крытых черепицей двух-трехэтажных коттеджей.
С трудом нашел нашу комендатуру.
Долго стучал, но никто не отзывался. Наконец дверь открыл полупьяный заспанный майор – комендант города.
Я, как мог, объяснил, что задержался в штабе, возвращаюсь в часть, надо как-то переночевать.
– Комендатура не гостиница, ничего для вас сделать не могу!
Повернулся на 180 градусов, вошел в комнату, запер за собой дверь. Я остался в холодном темном предбаннике. До крайности возмущенный, начал стучать в дверь. Майор появился с автоматом в руке, а я увидел через раскрытую настежь дверь стол, уставленный полупустыми бутылками, и на диване испуганную голую женщину.
Это было не очень весело.
Я вытащил из кобуры наган и, дабы предупредить преступный разворот дела и огорошить самодура и мерзавца, произнес, что немедленно доложу обо всем увиденном маршалу Коневу, по распоряжению которого я прибыл в штаб армии, и, не спуская пальца со спускового крючка, направился к телефону.
Что-то, видимо, дошло до майора.
– Что же ты не понимаешь шуток, – захрипел он, – так бы сразу и сказал, садись за стол, а я вызову толмача.