День клонился к закату, и стояла ясная погода – солнце отражалось в морской воде, корабль покачивался на волнах, и Беккет, стоя в стороне, пребывал в прекрасном настроении. Он чувствовал удовлетворение, тихую радость, ибо его планы выполнялись с точностью. Судьба не насылала ему препятствий, и все шло как нельзя удачно. А какой скверной казалась ему жизнь всего несколько лет назад… И вдруг Катлер вспомнил свои слова – он не помнил, сказал ли их в родном доме или в убогой комнатке под чердаком, – молодой человек помнил только чувство глубокого отчаянья, которое заставило его это произнести.
«Тогда я дал себе слово, что люди, с таким презрением относившиеся ко мне, еще услышат мою фамилию. И не просто услышат… Они будут произносить ее с почтением. Все забудут свои прежние взгляды или предпочтут не вспоминать, потому что я найду способ, благодаря которому заставлю всех уважать себя».
========== Глава III ==========
Скверные предчувствия одолевали Беккета с самого утра, хотя оснований для этого, казалось, не было совершенно никаких. Этот прием обещал быть безукоризненным, но Катлеру не терпелось, чтобы он поскорее закончился. Занимать гостей, быть в центре внимания, без конца улыбаться и руководить беседой… Эта роль слишком утомительна. И слишком нецелесообразна – ведь по-настоящему интересных людей будет немного, а разговаривать придется со всеми. К тому же… Молодой человек устало прикрыл глаза, размышляя о том, что лицемерие давно стало неотъемлемой частью его жизни; но ему бы не хотелось, чтобы и дома царила эта отвратительная атмосфера суеты, пустословия и глупых сплетен.
Время приближалось, и пора было спускаться вниз, к прибывающим гостям. Началось все весьма неплохо – Беккет переходил от одного нужного человека к другому и, пользуясь их хорошим расположением, ненавязчиво сводил разговор к деловым вопросам. Конечно, предварительно ему пришлось показать все комнаты и рассказать о ценных картинах и других изысканных деталях интерьера.
С досадой Катлер про себя отметил, что ничье лицо не оживилось при его словах – гости поспешили вернуться в гостиную, дабы продолжить обсуждение деловых вопросов, часто (или не очень) перемежая свой диалог сплетнями. Но хозяина дома это даже устраивало; Беккет был рад любой возможности узнать что-то новое, а из разговоров своих не совсем трезвых собеседников он собирался узнать как нельзя больше полезной информации.
– Вам улыбается удача, дорогой Катлер! Продолжайте в том же духе, и, помяните мое слово, года через два-три король удостоит вас лучшей награды… – окончание фразы потонуло в гуле всеобщего одобрения.
– Вы мне льстите, – сдержанно улыбнулся Беккет, в то время как его слух навострился: – Но что вы подразумеваете под этой наградой?
– То, о чем мечтает каждый, – доверительным тоном откликнулся другой собеседник, а предыдущий оратор согласно кивнул. – Политика компании довольно проста. Мы выдвигаем людей способных, и если они оправдывают наши ожидания, то получают хорошее вознаграждение…
– Те, кто достигает высот – или надеется достичь – должен носить фамилию с соответствующим титулом, – раздался тихий, уверенный голос графа Кроули. Этот человек (один из немногих) вызывал у Беккета искреннее уважение. Это был некий образец, который у детей обычно являет собой отец; только вот отец Катлера никогда таким образцом не был. А граф не только принадлежал к тому миру, о котором втайне мечтал молодой человек, но и поступал так, как должно ожидать от человека его положения.
Он вел себя довольно отстраненно по отношению к другим, делами руководил осторожно, но крайне успешно; ходили слухи, что успех этот не совсем законен, но никаких доказательств таким обвинениям не было. Граф Кроули являл собой некое воплощение того образа, к которому стремился сам Беккет, поэтому неудивительно, что последний с таким вниманием сейчас прислушивался к словам мужчины.
– Если вы хотите добиться успеха, нужно научиться видеть, когда ждать, а когда действовать, – тихо произнес граф, внимательным взглядом прожигая Беккета. – Только помните, что ожидание все же не так опасно, как действие. Вы меня понимаете?
Катлер не успел ответить на эти слова, поскольку откуда-то со стороны раздались крики и смех. Когда Беккет повернулся, графа уже не было, но его слова были теми немногими, которые врезались в память. Молодой человек про себя согласился с этим суждением; его голова, совершенно ясная, сейчас переосмысливала некоторые туманные намеки от лиц, владевших компанией. Значили ли все эти слова некое обещание на будущее? Снова посторонний шум спугнул его мысли.
– Ваш дом просто прелестен, – раздался голос откуда-то издалека. Катлеру стоило снисходительно усмехнуться, мол, кто-то из гостей не рассчитал крепость алкоголя и свои силы, и пройти дальше; но он не смог. Беккет словно прирос к земле, до боли сжал хрустальный бокал с вином, оказавшийся в его руке, и устремил внимательный взгляд на наглеца. Этим нарушителем спокойствия оказался мистер Лорд – фамилия порой вызывала внутреннюю улыбку и у самого Катлера, и у других коллег. Этот юнец, едва закончивший университет, обладал двумя качествами, которые Беккет ненавидел: глупостью и ленью. Всю работу он перекладывал на своих подчиненных. Из-за халатности Лорда порой останавливалась работа, но многие к такому поведению относились весьма снисходительно. Сам Катлер такового мнения не разделял; более того, он бы никогда не пригласил этого выскочку, но получилось так, что его кто-то позвал – а он и принял приглашение.
– Я рад, что вам понравилось, – как ни пытался хозяин дома произнести это в шутливо-беззаботном тоне, у него не получилось.
– Для полного довершения картины вам не хватает только титула, – не умолкал юный нарушитель спокойствия, не обращая внимания на попытки друзей заставить его замолчать. – Но ведь за этим дело не станет, правда?
– Что вы имеете в виду? – голос был тихим, но тем явственнее в нем чувствовалась угроза.
– А то, что многие достойные люди своим уходом из компании обязаны вам, – нагло заявил молодой человек и замолчал, встретившись глазами с Беккетом.
– Смотрите, как бы вам не пришлось пожалеть о своих словах, – побледнев от гнева, тихо произнес Катлер. Эти слова были сказаны без свидетелей. Никто из гостей уже не обращал внимания на разыгравшуюся сцену; да и сам Катлер, бросив эту фразу, ушел, оставив озадаченного и немного протрезвевшего молодого человека стоять в довольно глупой позе.
За долгие годы холодного расчета мужчина впервые чувствовал непреодолимое бешенство. Он быстро поднялся в свой кабинет, намереваясь провести немного времени в одиночестве и обдумать сложившуюся неприятную ситуацию.
Спустя несколько минут раздался осторожный стук в дверь.
– Войдите! – раздраженно откликнулся Беккет, отставляя в сторону бокал с алкоголем, из которого уже успел сделать несколько глотков.
Вошел Мерсер. Мужчина взглянул на Катлера и снова какая-то неведомая связь подсказала обоим, что предстоит сделать. Но никто не хотел говорить этого вслух. Однако озвучить неприятные слова все же стоило, и первым заговорил помощник Беккета:
– Наглец позволил себе глупую выходку. Однако многие могут воспринять эти обвинения как…
– Правду, – хмыкнул Катлер, едва заметно качая головой.
– Думаете, он что-то знает?
– Нет, – после недолгого раздумья ответил Беккет. – Уверен, он лишь повторил слухи. Что, по-вашему, делают люди, находясь в прекрасно обставленном доме их внезапно разбогатевшего знакомого? Разумеется, теряются в догадках, как успех к нему пришел, – как-то странно улыбнулся мужчина. – Однако рисковать мы не будем.
При последних словах Мерсер встрепенулся – в нем словно пробудилась жизнь, обычно незаметная. Он почти с восторгом вгляделся в бледное лицо Катлера с немым вопросом в глазах:
– Только прикажите.
Тонкие губы Беккета дрогнули в едва заметной усмешке; лишь красноречивый взгляд свидетельствовал о согласии. Никакие слова и не требовались – верный слуга все понял без них.