Война в очередной раз зашла в стагнационную фазу. В марте 1987 года на втором конгрессе НФОЭ генеральным секретарем фронта стал Исайяс Афеворки, сменив Рамадана Мохаммеда Нура. Политбюро было сокращено с 13 до 9 человек.
Победе НФОЭ, прежде всего, способствовал надэтнический националистический характер движения, декларировавшего примирение христианской и мусульманской общины во имя интересов страны, перераспределение земельных участков в рамках существующей системы землепользования, а также создание эффективных органов самоуправления на «освобожденных территориях». Тиграй НФОЭ получили широкую поддержку народности тигре, но этнические меньшинства, такие как кунама и афар, всегда оставались противниками сепаратизма и помогали эфиопским войскам.
В союзнических отношениях фронтов НФОЭ пытался удержать НФОТ в подчиненном положении «младшего партнера», что не раз вызывало трения между ними. Уже после совместной победы в 1991 году ветераны НФОТ всячески опровергали свою подчиненность. Вот, например, заявление Йемане Ямайка Кидане — одного из полевых командиров НФОТ: «Никакой эритрейский фронт не контролировал НФОТ, Никто нас никогда не контролировал. Но во внешнем мире такое предположение было. Во-первых, потому что они не знали, а во-вторых, потому что НФОЭ всегда делала вид, держит нас под контролем».{38}
Тем не менее, отряды НФОТ под руководством будущего министра иностранных дел Эфиопии Сейюма Месфина проходили подготовку в лагерях НФОЭ{39}. Интересно: руководители НФОЭ были недовольны обилием студентов в рядах добровольцев, прибывших для обучения, и требовали более выносливых крестьян. В первой группе находился и нынешний премьер-министр Эфиопии Легес Зенауи (Мелес). И при первой же опасной ситуации он исчез из отряда и был обнаружен только через месяц в деревне его матери. Он так и не смог объяснить, что произошло{40}. Тренировочный процесс стал первым камнем преткновения между двумя движениями. Дело в том, что одновременно с подготовкой бойцов НФОТ инструкторы НФОЭ в тех же лагерях тренировали бойцов Революционной партии эфиопских народов (РПЭН). С этим движением НФОТ вело непримиримую войну в провинции Тиграй. Идеологически они расходились в том, что РПЭН определял повстанческую борьбу как классовую, а НФОТ как борьбу наций за самоопределение. Руководство НФОЭ настаивало, чтобы НФОТ и РПЭН сотрудничали. Позицию НФОЭ объяснил бывший председатель НФОТ Себхат Нега: «Они (НФОЭ) говорили, что пока вы не будете в хороших отношениях с РПЭН, мы не можем помогать вам. Мы знаем, что борьба эритрейцев страдает от ФОЭ (соперника НФОЭ), и мы не хотим видеть еще один ФОЭ в Эфиопии»{41}.
Восстание началось в феврале 1975 года, когда первый отряд повстанцев открыл боевые действия в горном районе Дедебит.
Следует отметить, что одной главных причин выступления стал выдвинутый военной Дерг лозунг «Эфиопия прежде всего», что окончательно убедило тиграйских революционеров, что ни о каком самоопределении не может быть и речи, хотя марксистские лозунги были близки НОТ/НФОТ{42}. Но марксистская идеология обсуждалась в узких студенческих кругах, а для крестьянских масс выдвигалась на первый план борьба за самоопределение{43}. Одной из ключевых фигур восстания стал Гес — сесев Айеле (Сихуле) — депутат эфиопского парламента. Повстанец со стажем, он пытался ранее организовать совместную борьбу с Идрисом Авате.
Расходились союзники в определении политических целей. НФОЭ добивался отделения Эритреи, руководство НФОТ считало своей главной целью борьбу с доминированием амхарской элиты в Эфиопии в целом, что вызывало, по его мнению, политические и экономические проблемы в стране. В НФОЭ считали необходимым построение наднационального общества в Эритрее и призывали НФОТ поступить так же в Эфиопии. Очевидно, что НФОЭ было выгодно создание одинаковых политических систем в двух будущих государствах, во избежание возможных конфронтаций.
Следующая проблема во взаимоотношениях фронтов — понимание политики СССР. В НФОТ считали КПСС — «партия ревизионистов», а система «социал-ревизионистская»{44}. Для НФОТ предпочтительнее была албанская модель. В НФОЭ, наоборот, расценивали Советский Союз как успешную социалистическую систему, а поддержку режима Менгисту Хайле Мариама объясняли непониманием в Москве местного политического контекста{45}.
Спорными оставались и вопросы стратегии и тактики повстанческой борьбы. НФОЭ на первом конгрессе принял военную доктрину, состоящую из трех пунктов{46}: