— Им можно будет дать отвод.
Эйлин поморщилась.
— Нельзя быть такой наивной, Уинфилд. По крайней мере, не с вашей семьей. В настоящее время организованная преступность — главный наниматель рабочей силы в Америке, на предприятиях мафии занято от восемнадцати до двадцати процентов трудоспособного населения. Наша работа — выяснить всю подноготную предполагаемых присяжных. Это стоит дорого.
— Это еще не вся работа.
— Уинфилд, эти женщины — парии. Они поставляют самые непроизносимые услуги, которых требует от женщины наше общество. Никто не захочет выйти вперед и сказать: «Когда-то это было вполне благопристойное человеческое существо». Ни доктор, ни священник, ни работник социального обеспечения. Никто.
Несколько минут они молча обдумывали сказанное. Потом Уинфилд вздохнула:
— Никто в зале суда им не поверит.
— Если мы хотим, чтобы ваша приятельница Леона Кэйн посадила на скамью подсудимых Винса Риччи, у меня в запасе должно быть что-нибудь получше. Иначе суд свалит все на бедного доктора Баттипаглиа. — На этот раз молчание затянулось. Наконец Эйлин горестно вздохнула. — Только сейчас я сознаю, в какой степени надеялась на его показания. Ох, мне нет нужды объяснять вам, какая скользкая змея ваш кузен Винс.
— Действительно, не стоит.
— Винс и Баз теперь сиамские близнецы. Как родные братья. Будущие папочки. Полное взаимопонимание. Баз удостоен занесения в их так называемый «хай-роллер» — особый список; теперь в любом казино мира к его услугам дамский эскорт и на тысячу долларов фишек в кредит.
Эйлин угрюмо пригладила рукой свои черные волосы.
— Вчера я проверила наш общий счет. Винс убивает нас. — Она умолкла. Уинфилд боялась поднять на нее глаза. Эйлин продолжила: — У нас долга на восемьдесят тысяч, мы истекаем кровью. Баз так редко бывает в городе, что другие врачи перестали рекомендовать его своим пациенткам. Сегодня утром я попыталась поговорить с ним серьезно. Он ударился в слезы.
— Еще одна победа Винса.
Эйлин кивнула.
— Винс потрясающий комбинатор. Ленора сказала мне, что сейчас он признает ее человеком, потому что внутриутробная диагностика подтвердила — она ждет мальчика. Это на время делает ее саму мужчиной. — Эйлин замолчала и поерзала в кресле. — Как дела у Банни?
— Примерно так же, как и у вас: тошнит по утрам, немножко шевелится... Теперь ее переполняют сомнения, хотя для аборта слишком большой срок. От Никки никакого толку — они с отцом вытанцовывают какой-то мерзкий гавот друг с другом. Банни полностью деморализована и безнадежно мечтает, чтобы не было поздно сыграть назад.
— Вовсе не поздно, — умирающим голосом сказала Эйлин. — Сложно, но Баз говорил, что это вполне осуществимо.
— И он бы взялся?..
— Для меня — нет. Может быть, вообще не взялся бы. Но кто-то другой возьмется. В штате Нью-Йорк закон разрешает это до двадцати четырех недель.
Уинфилд скривилась.
— Постараюсь не забывать о пилюлях до менопаузы. Снова нависла тишина.
— Запомните одно, Уинфилд: я не отказываюсь от этого дела.
Уинфилд молчала, поэтому Эйлин настойчиво продолжила:
— Вы так уверены, что устрашающий трюк Винса с доктором Баттипаглиа полностью вывел меня из игры?
— Разве нет?
— Постарайтесь воздержаться от оскорблений. Нет!
— Отлично! — произнесла Уинфилд. — Тогда — настала очередь Леноры вступить в игру.
— Ленора? Она также деморализована беременностью, как и я.
— Не совсем. Я думаю, настало время задать ей кое-какие вопросы.
— Уинфилд, вы не представляете себе, как сложно в таком состоянии сосредоточиться на чем-нибудь еще, кроме собственной утробы.
— И тем не менее... — Уинфилд снова села, сжав губы в твердую тонкую линию. — Леноре придется оказать нам помощь. И я знаю, как ее убедить.
Между собой они решили, что машина «скорой помощи» слишком привлекает внимание, а такси тесно, поэтому нужно заказать лимузин с шофером. Уинфилд деятельно занялась возвращением Гарнет к нормальной жизни. В ее доме освободилась квартирка с одной спальней, и она, действуя от имени Гарнет в качестве ее адвоката, подписала двухгодичный договор на аренду. Обе держали свои планы в секрете от Чарли, который, конечно же, воспротивился бы переезду Гарнет по такому непрезентабельному адресу. И доктора пока не советовали ей выписываться.
Тем не менее в три часа Уинфилд помогла Гарнет одеться и в кресле на колесиках выкатила ее вниз, к лимузину.
— Поосторожней с духовкой, — бесцветным голосом произнесла она, помогая Гарнет вселиться в новое жилье.
Лицо Гарнет, неестественно спокойное, неподвижное после операции, стало еще невыразительней.
— А, вас ознакомили с моим modus operandi[36], взрыванием духовок?
— Именно! — Уинфилд украдкой рассматривала женщину, которую выбрала себе в мачехи. Буйные белые волосы Гарнет отросли на дюйм, и теперь вид у нее был немного порочный, как у женоподобных рок-певцов. Брови и ресницы пока еще нуждались в подкреплении тушью. Но лицо разгладилось полностью, включая мимические морщины у рта и глаз. Даже ее губы стали другими — губы молодой дедушки, неопытные, но трепетные. Гарнет могла самостоятельно передвигаться по комнате, переодеваться, мыться. После месяца упражнений левая рука стала такой же уверенной, как и правая. Правда, подвижность пальцев была пока немного ограничена, но Гарнет теперь постоянно сжимала рукой теннисный мяч для тренировок, даже сейчас, во время их разговора, ее пальцы продолжали ритмично двигаться, моментами — с какой-то дикой яростью. В целом — хи-хи — Чио изрядно омолодил Гарнет, подумала про себя Уинфилд.
— Вы еще не запатентовали свою прическу? — поинтересовалась она вслух. — Я начинаю подумывать, не остричься ли мне так же, как вы.
Гарнет бессознательным, машинальным жестом погладила длинные черные волосы девушки, разделенные прибором и заправленные за уши.
— На мой вкус, слишком хороши. Я бы посоветовала вам для начала настоящий индейский конский хвост — как-нибудь покажу вам мои детские фотографии. Сзади волосы затягивали так туго, что у меня голова немного кружилась.
Она сгребла ворох писем и распечатала лежавшее сверху.
— Ох-ах, Фонд Германа наступает мне на пятки. Неудивительно, если вспомнить, в каком состоянии был дом у реки, когда я его покинула. Наверное, жаждут заполучить мой скальп. — Она вытащила письмо из конверта и быстро пробежала глазами. — Хуже того...
— Взрыв произошел не по вашей вине. Мы их положим на лопатки.
— Дом они отстраивают сами. И начинают заниматься всякой чепухой, от которой у вашего отца мигом подскакивает кровяное давление, — современные способы обучения и все такое. Они хотят заполучить меня в члены организационного комитета.
— Кто сказал, что благотворители не лукавят?
— У меня на это не будет времени. Может, Чарли найдет.
Как всегда, отметила Уинфилд. Гарнет все еще была ужасно худой, хотя и немного поправилась за последнее время. Уинфилд спросила себя — уже не в первый раз, — как воспримет отец эту неожиданную самостоятельность Гарнет.
— Эпоха дежурства в госпитале закончилась, — напомнила Гарнет, снова проявляя непостижимую способность читать чужие мысли.
— Я оставила отцу записку, что прошу его перед госпиталем заехать ко мне. А у меня на двери — записка, чтобы он зашел в квартиру 2F.
— Господи, вот это предусмотрительность. Где вы находите время возиться с такой беспризорницей, как я?
— Сейчас у меня есть время. Клан Риччи в состоянии ремиссии.
— Не понимаю.
Уинфилд вышла на кухню и открыла холодную воду.