Бывшая санитарка, которая уволилась из госпиталя, будучи не в силах наблюдать жестокое обращение с пациентами, рассказала вчера нашей газете, что в больнице широко применяется электрошок для наказания и запугивания.
Решительная и прямолинейная Джин Ньюман, сорока шести лет, которая во время Второй мировой служила в женском батальоне ВМФ США, заявила, что своими глазами видела, как пациентка после шоковой терапии «превратилась в овощ»…
Миссис Ньюман, преодолевая отвращение, добавила: «Я сильный человек, видала всякое, но хуже ничего не встречала. За несколько минут женщина превратилась из человеческого существа в студень. Меня чуть не стошнило. В Лиме она [шоковая терапия] используется только для наказания или запугивания. Никак не для помощи пациенту».
Я начал понимать, почему год назад Швейкарт и Стивенсон так убеждали суд и Департамент психиатрии не направлять их подзащитного в Лиму.
Теперь, из-за политического давления, которое организовали два законодателя штата Огайо, Миллигана переводили именно туда.
Зная, что корневой Билли проявлял склонность к суициду и в более щадящих условиях, я беспокоился о том, что́ он может сотворить с собой в заведении вроде Лимы. У большинства «множественников» альтер-эго развиваются как механизм выживания. А Билли – корневая личность, значащаяся в свидетельстве о рождении, – был объявлен склонным к суициду. Поэтому артур с рейдженом и усыпили его в четырнадцатилетнем возрасте, когда он попытался спрыгнуть с крыши школы.
Я боялся, что, если основной Билли проявится в Лиме, он разом прикончит двадцать четыре личности, уничтожив одно тело.
И это чуть не произошло.
После перевода Билли в Лиму я попытался его навестить, но встретил жесткий отпор со стороны его нового врача (не члена ассоциации психиатров). Последний, как мне показалось, отреагировал на мою просьбу крайне враждебно. На мой взгляд, это свидетельствовало о страхе – он боялся, что я своими глазами увижу истинное положение дел.
Осенью тысяча девятьсот семьдесят девятого года Департамент общественной информации Лимы организовывал для желающих регулярные экскурсии в госпиталь, и меня внесли в список. Однако спустя некоторое время уведомили, что мой визит отменен доктором Льюисом Линднером, а при входе в каждое отделение висит его приказ не пропускать меня в больницу.
Тридцатого января тысяча девятьсот восьмидесятого года, в тот же день, когда я получил от Билли заметки с описанием происходящего, пришло письмо от другого пациента Лимы, который несколькими днями ранее звонил мне в связи с ситуацией в больнице.
Сэр, поговорив с вами по телефону, я решил переписать свое письмо к вам. Перейду сразу к делу. Не прошло и суток после посещения адвоката, как Билла перевели из ИТ-5 в ИТ-9. В девятом отделении интенсивной терапии более жесткий режим.
Персонал принял решение о переводе во время ежедневной планерки. Для Билла это стало полной неожиданностью и повергло в шок, но он держался молодцом…
Теперь мы с Биллом можем разговаривать только во время дневного отдыха. Он говорит, что ему запретили любые посещения, переписку и звонки до тех пор, пока он не уволит своих адвокатов. Ему велено прекратить работу над книгой [которую писал о нем ваш покорный слуга], над ним издеваются санитары. (Меня тоже обвиняли в помощи Биллу с книгой, и я понял, что эти люди категорически не хотят ее выхода в свет…)
Надеюсь, я вам помог. Если могу сделать что-то еще, только попросите.
Я не указал или изменил имена пациентов, заключенных, медсестер, санитаров, охранников и обслуживающего персонала медучреждений, в которые заточали Билли, чтобы защитить их частную жизнь.
Впоследствии, после протеста со стороны адвоката, помощник генерального прокурора позвонил мне и сообщил, что ограничения против меня сняты и я могу навещать Билли.
Поскольку доктор Линднер не ответил на мое заказное письмо и таким образом не воспользовался возможностью поделиться своим взглядом на события в Лиме, я считаю себя обязанным указать источники информации о нем: описание его внешности, выражение лица и поведение основываются на моих наблюдениях во время судебных заседаний, где я присутствовал; сцены с его участием созданы на основе интервью Миллигана; действия Линднера в отношении Билли во многом базируются на медицинских отчетах, составленных самим Линднером; и, наконец, оценка его как психиатра – на мнении его коллег по цеху, высказанном в газетных статьях и интервью, например в «Плейн дилер» от девятнадцатого августа тысяча девятьсот восьмидесятого года.