Председатель Барбикен быстро оценил все три возможности, которые тем или иным путём привели бы его предприятие к роковому концу. Его спутники безмолвно уставились в пространство. Шар, приближаясь, всё увеличивался, и вследствие известной оптической иллюзии путешественникам казалось, что снаряд летит прямо им навстречу.
— Тысяча чертей! — воскликнул Мишель Ардан. — Поезда вот-вот столкнутся!
Путешественники инстинктивно подались назад. Их ужас был неописуем, но продолжался недолго. Астероид пронёсся в нескольких сотнях метров от снаряда и исчез так же внезапно, как и появился. Это объяснялось не столько быстротой его полёта, сколько тем, что его поверхность, обращённая к Луне, быстро потухла в непроглядном мраке.
— Счастливого пути! — проговорил Мишель Ардан со вздохом облегчения. — Подумайте только! Неужели же Вселенная так мала, что какое-то жалкое ядро не может на свободе прогуляться по небу? Что это за важная особа, эта планета, которая чуть было нас не сшибла? Кто знает?
— Я знаю, — сказал Барбикен.
— Ты всегда всё знаешь, чтоб тебе неладно было!
— Да, это простой болид, но болид очень крупный, который благодаря силе притяжения Земли превратился в её спутник.
— Неужто? Стало быть, у Земли две Луны? Как у Нептуна!
— Да, Мишель, две Луны, хотя считается, что Луна — единственный спутник Земли. Вторая Луна так мала и скорость её до того громадна, что жители Земли не в состоянии её обнаружить. Французский астроном Пти на основании известных отклонений планет сумел установить наличие второго спутника Земли и дать его характеристику. По его наблюдениям этот болид якобы обращается вокруг Земли за три часа двадцать минут, то есть с неимоверной быстротой.
— Все ли астрономы признают существование этого спутника? — спросил Николь.
— Нет, не все, — отвечал Барбикен, — но если бы он им встретился, как сейчас нам, они перестали бы в нём сомневаться. А знаете, мне пришло в голову, что этот болид, который здорово насолил бы нам, столкнись он со снарядом, поможет нам теперь определить наше положение в пространстве.
— Каким образом? — удивился Ардан.
— А вот каким. Расстояние его от Земли известно, значит, в той точке, где мы его встретили, мы находились на расстоянии восьми тысяч ста сорока километров от поверхности земного шара.
— Ого, свыше двух тысяч миль! — воскликнул Ардан. — Куда же годятся перед такой скоростью поезда-экспрессы нашей жалкой планеты — Земли!
— Ещё бы! — сказал Николь, взглянув на хронометр. — Сейчас одиннадцать часов, а мы покинули американский континент всего только тринадцать минут тому назад.
— Неужели же всего только тринадцать минут? — удивился Барбикен.
— Да, ровно тринадцать, — подтвердил Николь. — И если бы наша первоначальная скорость в одиннадцать километров оказалась постоянной, мы делали бы около двух тысяч лье в час.
— Всё это прекрасно, друзья, — проговорил Барбикен, — но перед нами всё ещё стоит неразрешимый вопрос: почему мы не слыхали выстрела колумбиады?
Не находя ответа, все замолчали, и Барбикен принялся опускать ставень второго бокового иллюминатора. Эта операция удалась ему как нельзя лучше, и через открытое окно полился лунный свет, ярко озаривший внутренность снаряда. Экономный Николь поспешил погасить ненужный теперь газ, который к тому же только мешал наблюдению межпланетных пространств.
Лунный диск сиял с поразительной яркостью. Лучи, уже не задерживаемые туманной атмосферой Земли, струились через окно и наполняли снаряд серебристыми бликами. Чёрная завеса неба оттеняла яркость Луны, которая в этой пустоте, не рассеивавшей света, уже не затмевала соседних звёзд. Теперь небо представляло совершенно особое, невообразимое для земного жителя зрелище.
Легко понять, с каким интересом рассматривали наши смельчаки ночное светило — конечную цель своего путешествия. Спутник Земли в своём поступательном движении незаметно приближался к зениту — математической точке, которой он должен был достигнуть примерно через девяносто шесть часов. Горы, равнины, весь рельеф Луны казался ничуть не крупнее, чем с любой точки земного шара, но в пустом пространстве свет Луны достиг ослепительной яркости. Диск сверкал словно платиновое зеркало.
О Земле, которая всё дальше уходила от них, путники забыли даже и думать. Капитан Николь первый вспомнил о покинутой планете.
— Не будем неблагодарными. Наш последний взгляд должен быть обращён к нашей родине в минуту разлуки с ней. Я хочу ещё раз увидеть Землю, прежде чем она совсем скроется из глаз, — сказал он.
Барбикен охотно согласился исполнить желание товарища и начал поспешно распечатывать окно в дне снаряда, откуда можно было наблюдать Землю. Подвижный диск, который при взлёте снаряда был прижат к самому дну, друзья разобрали не без труда. Части его бережно расставили вдоль стен — они могли ещё пригодиться. Тогда в нижней части снаряда образовался круглый просвет в пятьдесят шесть сантиметров ширины. Этот просвет закрывало толстое стекло толщиной в пятнадцать сантиметров, укреплённое медной арматурой. Снаружи к окну была прилажена алюминиевая ставня на шурупах. Шурупы отвинтили, болты ослабили, алюминиевая ставня отошла, и открылся вид на небо.
Мишель Ардан, став на колени, нагнулся над окном. Оно было тёмное, точно матовое.
— Что это! — воскликнул он. — Где же Земля!
— Земля? — переспросил Барбикен. — Да вот она!
— Как, эта узенькая полоска? Этот серебристый серп?
— Ну конечно, Мишель. Через четыре дня, в полнолуние, в тот момент, как мы достигнем Луны, Земля будет находиться в фазе «новоземелия». Сейчас мы видим Землю только в форме узкого серпа, который скоро исчезнет, и Земля на несколько дней погрузится в полнейший мрак.
— Вот тебе на! Вот так Земля! — повторял Ардан, глядя во все глаза на тонкий серп родной планеты.
Объяснение Барбикена было правильно. Земля по отношению к снаряду переходила в свою последнюю фазу. Её серп, составляющий восьмую часть диска, ясно вырисовывался на фоне чёрного неба. Свет этого серпа, синеватый от плотного слоя атмосферы, был так же ярок, как и свет Луны, а самый серп можно было сравнить с огромным, растянутым по небу луком. Некоторые точки, особенно в его вогнутой части, были ярко освещены и свидетельствовали о наличии высоких гор; но эти точки по временам заволакивались тёмными мутными пятнами, каких мы никогда не видим на поверхности Луны. Это были кольца облаков, окружавших земной шар.
Впрочем, благодаря тому же закону, который проявляется и на Луне, находящейся в фазе новолуния, весь диск земного шара был хорошо различим на фоне неба. Диск светился пепельным светом, менее, однако, сильным, чем пепельный свет Луны. Причину этой меньшей яркости пепельного света понять легко. Пепельный свет Луны обусловлен солнечными лучами, отражёнными от поверхности Земли. На Землю же, наоборот, отражённый свет Солнца падает с Луны. Стало быть, отражение с Земли в тринадцать раз сильнее лунного вследствие разницы объёмов обоих небесных тел. Этим объясняется разница в силе пепельного света: тёмная часть Земли вырисовывалась менее чётко, чем тёмный диск Луны, так как яркость освещения пропорциональна силе света обоих светил. Надо также добавить, что земной серп казался более вытянутым в длину, что объяснялось явлением иррадиации.
В то время как путешественники вглядывались в глубокий мрак межпланетного пространства, перед ними внезапно рассыпался сверкающий букет падающих звёзд. Сотни болидов, воспламеняясь от сопротивления атмосферы, прорезали темноту блестящим огненным дождём и исчертили сверкающими линиями тёмную часть земного диска. В этот период Земля находилась в перигелии, а декабрь всегда изобилует падающими звёздами, которых астрономы насчитывают до двадцати четырёх тысяч в час. Мишель Ардан, однако, пренебрегая научными объяснениями, предпочитал думать, что Земля этим искромётным фейерверком провожает в опасный путь своих троих детей.