В недалекой роще кокосовых пальм кто-то сбрасывал на землю огромные плоды, их тут же подхватывали дети и наперегонки несли к домикам. Сеньор Перфекто опускался на колени и, положив орех на порог, разрубал несколькими ударами мачете. Всовывал в руки гостям открытые половинки, выстланные, словно перламутром, снежно-белой мякотью. Они выбирали ее ложкой, посыпали сахаром и, не доев, снова погружались в дрему.
Потом пришел сосед с апельсинами. Он срезал с них кожуру, как с яблок, и подавал, разрезав пополам. Солецкий впивался в них зубами, сок стекал по подбородку и капал на рубашку, слеплял пальцы. Кто-то что-то говорил, о чем-то спрашивал, что-то объяснял — и снова все расплывалось в сонной дреме.
Ближе к вечеру солнце спряталось за Моготе Вирхен, и тень гигантского хребта легла на округу. Бордюрчик горных пальмочек, подсвеченных сзади, резко вырисовывался на краю известнякового массива. В долине стало прохладней. Фернандо, чувствуя себя совершенно здоровым и не в состоянии больше усидеть, принялся разгуливать между домами. Несколько раз скрывался в бананнике и, бросив быстрый взгляд по сторонам, вынимал одну из жемчужин. Она по-прежнему лучезарно сияла.
Поднялись также доктор Риско и Солецкий, выпили кофе, обошли дом вокруг. Фоторепортер раскрыл полиэтиленовый мешок и вынул неповрежденные аппараты. Сделал снимки готовившей ужин жены хозяина, потом направили объектив на соседа, который возвращался от реки, погоняя пару волов, тащивших деревянные волокуши, — на них стояла полная бочка воды.
Со стороны пальмовой рощи донеслись голоса. Между стволами показался всадник. Когда он приблизился, оказалось, что на коне сидят двое — один за другим. Мальчик привез с собой Района Эредиа. Хозяин петухов, издали узнав стоявших перед домиком людей, принялся размахивать сомбреро, потом, не выдержав, соскочил на землю, подбежал и, что-то бестолково крича, принялся пожимать руки троим, как он их назвал, чудесно уцелевшим.
— Как только вы скрылись под землей, — говорил он, — я начал раскаиваться, что показал вам пещеру.
— Почему? — удивился Солецкий. — Ведь тогда нам еще ни что не угрожало.
— Вы так думаете, сеньор, — чуть не шепотом проговорил Рамон. — Это же поток Дурной Славы, и в пещере не могло быть ничего стоящего. Я не мог простить себе, что привел вас к нему...
Фернандо, который слышал его слова, таинственно и с превосходством ухмыльнулся.
— Гитару мы нашли, — сказал доктор Риско. — Это были всего лишь капли воды...
— Так всегда бывает, сеньор. Как взглянешь вблизи, все вы глядит обыкновенно, но стоит отойти... Когда начался дождь, — продолжал Рамон, — я тут же понял, что случится. Это был не обычный дождь. Он начался неожиданно и сразу хлынул во всю силу. Мне пришлось бегать по кустам и собирать петухов. Я отнес их дом, иначе б потонули все до единого. Уже после нескольких часов долина превратилась в болото. А поток... сеньоры, я побежал к пещере, как только покончил с петухами. Едва продрался к входу. Вода уже хлестала над берегами. Я ничем не мог вам помочь. Вода была желтой и вырывалась из пещеры так бурно, что ни одно живое существо не смогло бы удержаться на поверхности. Все бурлило и клокотало. Я ждал там, сеньоры, до вечера, чуть сам не помер от холода, но не мог оторвать глаз от этих водоворотов. Думал, вот-вот вода вынесет ваши несчастные тела... Сегодня с утра снова торчал там. Дождь уже прекратился, но поток все еще бурлил, там, видать, собралась масса воды, внутри... — Рамон прижал руки к груди... — Несколько раз у меня чуть не выскочило сердце, мне казалось, будто я вижу чью-то руку или ногу, но, к счастью, это были поломанные стволы и обломки бамбука. Когда этот парень сказал, что вы живы, я не мог поверить, а когда поверил, чуть снова не умер, но теперь уже от радости...
— Сеньоры, — прервал его Перфекто. — Ужин готов.
Расселись вокруг стола, поставленного перед домом, и принялись за еду. Хозяйка подала красную фасоль, перемешанную с рисом, вареный корень маниока, вкусом похожий на картофель, и запеченного над костром поросенка на решетке из палочек.
Когда снова вернулись в кресла, долину уже затянул серый мрак. Небо еще краснело, и на его фоне вздымался черный горб Моготе Вирхен.
— Несмотря на все, — заговорил Солецкий, — я хотел бы еще раз туда вернуться. Никогда в жизни не видел ничего похожего на тот огромный зал... малахитовые озерца и хрупкие, словно фарфоровые, натеки...
— Вы не видели самого прекрасного, — сказал доктор Риско, — пещерных жемчужин...
Никто не заметил, что Фернандо резко вздрогнул. Тьма скрыла румянец, выступивший на его щеках.