Я не знал, понадобилось ли моему собеседнику образование, но уровень его мыслевыражения был куда более приятен, нежели у предыдущих водителей. Мы обсудили пользу применения теоремы об изменении кинетической энергии к описанию движения автомобиля на дороге, и я еще больше пропитался уважением к этому человеку.
— Вообще, друг, физика, деньги, быт — все фигня, второстепенное. Главное — это здоровье.
— А я думал, если занимаешься правильным делом и живешь с добром, здоровье души и тела будет обеспечено.
— Было бы хорошо! Но так не всегда случается, — Павел смотрел на дорогу прямо и уверенно, иногда моргал. — Иногда Господь Бог забирает лучших.
Нависла пауза. Водитель молчал. Я рассматривал содержимое кабины: голова собачки, кивающая в такт дорожным ухабам, раскрытая банка кофе, который рассыпался в бардачке, большая икона, расположившаяся прямо за рулем. Наконец Павел продолжил:
— У меня жена была. Леной звали, красавица. Мы с ней с первого курса института встречались, а на пятом поженились. Конечно, и скандалы были, и обиды, но семью стали создавать крепкую.
— Так это ж прекрасно!
— Да. А потом у нее обнаружили рак. — Павел оторвал взор от дороги и посмотрел мне прямо в глаза, отчего я растерялся. — Ей было двадцать три. Я сразу сказал, что мы справимся и пройдем через это вместе. Она мучилась полтора года. Мы сначала в Новосибирске лечились, потом в Германию стали ездить. Я работал сутки напролет, а все деньги на ее лечение отдавал.
— Так она поправилась?
Я забываюсь в работе, женщинах, друзьях, но это все не то. Как хорошо, что посреди ночи, когда никто не видит, я могу тебе в этом признаться.
— Поначалу да. Я дом родительский в деревне продал, и на эти деньги операцию дорогостоящую ей сделали. Стало получше. Мы снова зажили, как прежде, работа и быт стали в удовольствие, детишек думали завести. — Павел раскрыл бутылку с водой и сделал громкий глоток. — А потом ей худо стало. Я подумал, что заболела, и стал лечить ее таблетками. Она не поправлялась. Стоял январь, мы пошли в больницу. И нам сказали, что у нее начала развиваться опухоль. Я сначала подумал: бывает, мы и не через такое прошли, так что это переступим. А потом опухоль стала больше, и она перестала ходить.
— Что ты мог сделать?
— Наверное, продать все и полученные деньги отдать на ее лечение. Но я не уверен, что это могло помочь. Она бы только мучилась дольше. Через две недели Лена умерла. — Павел остановил автомобиль на обочине и повернулся ко мне. Из его глаз потекли небольшие капли. — Я хоронил ее этими руками! Этими, твою ж мать, пальцами!!! Она лежала в гробу, я целовал ее в губы, а потом клал в землю и закапывал. Это было тяжело, — его руки затряслись, а на губах появились пузырики. Изменения происходили за секунды. — Я потерял ее за считаные дни. Прошло уже четыре года, а мне дела нет до всего остального. Я забываюсь в работе, женщинах, друзьях, но это все не то. Как хорошо, что посреди ночи, когда никто не видит, я могу тебе в этом признаться.
Павел отвернулся и заплакал. Мы сидели в автомобиле на границе Новосибирской и Кемеровской областей где-то в глубине России. Вокруг нас стояла ночь и тишина. Я смотрел на этого крепкого, образованного, обеспеченного мужчину, который горевал у меня на глазах, и хотел ему помочь, но не знал чем. И, кажется, где-то здесь стала приоткрываться истина. Человек могуч, но все же есть что-то, что сильнее его. Мы вправе влиять на судьбу, но есть некоторые вещи, которые остается только принять, принять во что бы то ни стало. Их мало, но они существуют. И, может быть, часть нашей отработки состоит в том, чтобы взять их, согласиться, что так должно быть, и отпустить, и именно этим мы можем сделать мир, в котором и без нас хватает невзгод, лучше.
Мы вновь в молчании поехали по дороге и через десять минут увидели «Газель», сошедшую в кювет. Ее задние крышки были пыльными, и на одной из них кто-то пальцем нарисовал круглый значок «Мерседес». Мы остановились и вышли из машины. Рядом с «Газелью», взявшись за головы, стояли два худых парня лет двадцати пяти азиатской внешности, видимо, киргизы.
— С дорогой, что ль, не справились? — хлопнув ладонью по задней стенке машины, спросил Павел.
— Та! Мокро! — раздосадованно ответил один из ребят.
— Ладно, давайте все сюда, — мы вчетвером встали у кабины и уперлись в ее нос. — Готовы? Дали!
Мы дружно толкнули машину, но обильные кучи грязи, сцепившие колеса, были явно не на нашей стороне. Павел выкинул трос из своего багажника и привязал его к задним стенкам «Газели», попросив ребят двигать кабину, а меня сесть в его автомобиль для увеличения веса. Ребята натужились, педаль вжалась, трос натянулся и — лопнул. Мы вышли из кабины, связали его в два слоя и снова повторили процедуру. Один киргиз сел в автомобиль, дал заднего ходу и вывернул руль, а второй снова начал толкать кабину.