— Не унизительно ли для царя? Трепет перед наместником Бога на земле не потеряется ли?
— Нет. Напомни собранным Завет Господа Бога, а он таков: царь — благодетель, а не тиран. Кто осудит, кто отнесётся к тебе с пренебрежением, если ты будешь править по Заветам Господа? Если только церковь. Вернее, митрополит и его клир.
— Не злословь всуе. Ты же сам не из рядовых служек.
— Оттого и говорю, что много знаю, много вижу. Посуди сам, государь, церковь давно нарушила священное: Богу — богово, кесарю — кесарево. Церковь и светское правительство слились воедино.
I Церковь сама управляет своим имуществом. Церковные земли никак не зависят от твоей воли, воли Думы и приказов. Церковь судит своим судом. Она ме отчитывается в своих доходах, не платит пошлин. Вот тут список, чем владеет российское духовенство. Погляди.
— Почитай сам и поясни.
— У митрополита владения в пятнадцати епархиях. Доход годовой более трёх тысяч рублей. Архиепископ Новгородский имеет и того больше — ежегодный доход его десять-двенадцать тысяч рублей. Чуть беднее другие епископства, но те тоже далеко не убогие. Что удивительно, приходское духовенство страшно ущемлено: денежная руга — 12 копеек или чуток больше, а земли же в основном десятины три-четыре. И это при том, что монастырские общины владеют почти четырьмя миллионами десятин, имея от земли ежегодно дохода почти девятьсот тысяч рублей. Более чем шестьсот тысяч крестьян, обрабатывающих монастырские земли, тоже живут не богаче приходских священников. Вот такие загребущие руки у тех, чей удел творить молитвы к Господу Богу, дабы ниспосылал он благо всем страждущим на земле.
— Выходит, твой совет: монастыри, клир и лавры — под самый корень?
— Не совсем. Конечно, если продолжить дело деда твоего Ивана Великого, польза для России будет неоценимая. Дед твой, отбирая неправедно приобретённые монастырские земли, наделял ими служилых людей. Он, по сути дела, создал новое сословие — дворянство. Не завершил дед задуманного, докончи его ты. Возвеличь дворянство, умножь его многократно, тогда сами собой выпадут маховые крылья у бояр, кто всеми силами цепляется за удельное право, то есть за власть над тобой. А церковь — на их стороне.
— Ложное слово. Церковь почитает меня наместником Бога на российской земле, молится за здравие моё.
— Показушничает. Не митрополит ли в сговоре с Шуйскими устроил бунт в Москве после пожара? Если, государь, серьёзно вдумаешься, поймёшь. Митрополит Макарий спит и видит возвращение к удельщине. А молитвы? Церкви всё одно, за кого молиться, лишь бы с пользой для себя.
— Кощунствуешь. Не боишься суда Божьего за греховные слова?
— Разве грешно говорить истину? Скажи, разве не молились церковники за здравие и долголетие монгольских ханов. Да. И ради только того, чтобы те не обложили их данью? Иль православными были ханы? Они — притеснители христианского люда, грабители. Они обложили Русь непомерным ясаком и к тому же — данью крови: всякий первенец мужского пола полагался быть отданным монголам. Они выращивали из них нукеров. Тех самых, которые ходили и ходят набегами на русские земли. Вот и суди: на ком грех? Я не злословлю, я говорю правду.
— Какой же совет твой?
— Урезать права церкви. Обязать верхи духовенства заботиться о нравах священнослужителей, особенно монахов и монахинь. Вернуть в казну неправедно приобретённые земли монастырями, наделив ими дворян, с твёрдой обязанностью править службу. В основном — ратную. Но и иную, для державы твоей полезную. Лучших из дворян бери в своё окружение.
— Вы вроде бы сговорились с дьяком Адашевым. В одну дуду дуете.
— Мы с ним в самых добрых отношениях. Не стану скрывать, идея общая. Да и не только нас двоих. Её поддерживают довольно многие. Против церковной алчности — нестяжатели. И хотя по воле отца твоего свершилась устрашительная казнь тех, кто был душой нестяжательства, но это не сломило волю тех, кто любит Россию. Их сегодня сотни. Их — тысячи.
— Но есть и противники. Вот у меня целое послание. Пересветов незнаемый пишет: скопление земель в руках монастырей — зло. Но не будет ли не меньшим злом и раздача земель служилым людям. Обирая крестьян, они поведут жизнь в лености и разврате. Не исключено, что станут они выпускать и коготки.
Как в воду глядел мудрый и дальновидный публицист, скрывший своё имя под псевдонимом Пересветова. Так всё и случилось. Не вдруг, конечно, но коготки, какие начали выпускать новоиспечённые дворяне, получившие власть, почувствуют на себе честные люди уже при царствовании Ивана Грозного. Их коварные происки не обойдут стороной и Сильвестра. Ему, однако, не дано было это предвидеть, он был захвачен идеей преобразования, которое, как он полагал, в единовластии, подкреплённом новым сильным сословием — дворянством.