Раз в год часовому спорту предаются и у нас на вокзале, причем для этой цели зал делят на четыре сектора — Азия, Африка, Америка, Австралия. Европейцы выступают как организаторы и зрители, а игру эту именуют «народный мяч», или лапта. Из служащих вокзала участвовать в ней разрешено только мужчинам. Мужчины эти вдруг выныривают из своих кухонь, все рестораны в этот день закрыты, а жены игроков пристраиваются на краю поля и предлагают отведать разнообразные кушанья соответствующих континентов. Различные группировки используют время разминки для всякого рода манифестаций, и вот уже проносится слух, что с одиннадцати до двенадцати будет иметь место самая интересная часть «народного мяча». Ароматы лимонника и красных специй, басовая музыка, речитативы, танцы во всех углах и закоулках. Ровно в полдень маленький кельнер взбирается по длинной приставной лестнице и вывинчивает литой шар. Стрелки главных часов замирают, а с ними и стрелки всех остальных часов. Из часового корпуса выкатываются мячи и мячики, игроки быстро их подхватывают и на все лады вводят в игру. Тут и дриблинг, и броски, и пробежки, и финты, и блокировка, башмаки так и взвизгивают по полу. Превосходство африканцев и афроамериканцев в «народном мяче» сразу бросается в глаза, и молодняк, который после работы и по выходным собирается под часами со своими дешевыми мячами, давно уже заразился артистизмом игроков, давно уже одевается, как они, слушает ту же музыку и двигается под те же ритмы. Для многих азиатов, которые выросли в густонаселенных краях, вокзал — единственное место, где они чувствуют себя вполне вольготно. Они изобрели собственную форму упомянутой игры и в своем секторе играют множеством маленьких мячей, лихо посылая их от одного игрока к другому. Скорость, с какой они, стоя за прилавком, обслуживают теснящихся вокруг европейцев, распространяется на все их действия.
Без малого в час все участники образуют человеческую пирамиду. Маленький кельнер собирает оставшиеся мячи в корзину, карабкается по плечам и ляжкам, поднимается наверх и, стоя на плечах самого верхнего в пирамиде, сыплет мячи обратно в корпус часов. Лопаточка секундной стрелки ползет дальше, игры окончены, пирамида рассыпается, и все возвращаются к работе.
В любое время, никому не бросаясь в глаза, стоят между колоннами пожилые люди, наметанным взглядом способные проникнуть в глубины человеческой души. На груди у них желтые значки с надписью «Вокзальная миссия». В миссию входят только добровольцы. Всем известно, что вокзал — это как бы черный магнит, что отчаявшиеся в своих блужданиях рано или поздно приходят сюда, приземляются под часами, прежде чем терпят окончательное крушение, каковому наши миссионерши пытаются воспрепятствовать, охраняя сей эпицентр. С недавних пор в этом месте стоит высокий, по грудь человеку, желтый мусорный контейнер с пепельницами, и под часами общий запрет на курение теряет силу. Как известно, ослабевшие души выкуривают здесь последнюю сигарету, прежде чем унестись с дымком. В это время с ними можно деликатно заговорить, шепотом. Они давно уже ни с кем не разговаривали, разве что с самими собой. Миссионерша создает маленькие словесные островки, старается негромкими словами достичь их слуха, вовлечь в тихую беседу, коснуться рукой и уводит в безопасные зоны, где помощники примут их в свои объятия. Вокзальная обслуга всячески поддерживает миссионеров, которые всей душой отдаются своему делу. Ежедневно им требуется горячая пища, ежечасно — кофе, подаваемый помощниками, опять-таки добровольцами. Вокзальная служба имеет кафетерии у всех входов и расставляет миссионерш на всех неврологических узлах здания. Окольными путями провожает беспомощных и инвалидов сквозь людские толпы, тайком содержит целую сеть бабушек и дедушек — так у нас принято называть стариков, которые знай себе сидят на стульях, большей частью неподалеку от часов. Они благословляют взглядом текущий мимо людской поток, только и желая, чтобы их разбудили, если они заснут. Пусть даже при таком роде занятий глаза скоро сдают, они стараются всегда сидеть с открытыми глазами. Для незрячих же вокзал — это само небо.