Что осталось вместо памяти – неизвестно. В 38 лет мастер отказался от борьбы за свою бессмертную душу, за право на дарованную Богом жизнь и был «награжден» возможностью спать в призрачном особняке под неустанной охраной Маргариты, которая даже право думать оставила за собою! Знала ли она, куда и зачем ведет мастера и чем обернется «награда» Воланда? Видимо, да, потому что с момента возвращения мастера из клиники все решала за него.
Да и таким ли оказался «вечный дом», каким описывали его мастеру Воланд и Маргарита? Быть может, его идиллическая красота такая же призрачная, как роскошь бала, как ершалаимские дворцы? Иначе трудно объяснить, почему мастер приходит к Ивану во сне обросшим, пугливо озирающимся, т. е. душевнобольным из палаты № 118, каким он был до встречи с Воландом, каким его видела в вещем сне Маргарита и каким он вроде бы перестал быть в своем подвальчике.
Обещанный Воландом покой мог оказаться мнимым явлением. Апокрифический источник IX века (греческий; первый русский список – XII века) – «Апокалипсис пресвятой Богородицы», или «Хождение Богородицы по мукам» – утверждает, что молитвами Богородицы со дня Воскресения и до Троицы ежегодно все грешники избавлены в аду от мучений. И то, что мастер заслужил «покой» в аду, где нет «света», возможно, связано с этим преданием. Ведь и гости на балу у сатаны веселятся всего один раз в году. Поэтому само существование мастера в декорациях увитого виноградом особняка представляется временным: по молитве Матери Божией до Троицы, на 50 земных дней.
Маргарита является Ивану в демоническом сиянии красоты. Она выводит безумного мастера, как ребенка, за руку из лунного потока, чтобы успокоить Ивана. То, что она ведет мастера к дому, в котором он будет пребывать вечно, и то, что она выводит его оттуда, говорит о ее силе. Маргарита подобна стражу мастера, который во всем ей покорен. Она увела его с земли в царство теней, он опять превратился в безвольное существо, наделенное чертами сумасшедшего, она властвует над ним. Сатана отдал мастера демонической Маргарите навечно, и ее память тоже осталась, ибо сатана неслучайно подарил ей подкову «на память».
И последнее звено памяти – Бог ушел от мастера в тот момент, когда он переступил роковой рубеж ручья забвения, смывающего все следы прожитого, все связи. Говорят, самое страшное в аду – полная невозможность вспомнить Творца. «Память – творческое начало мысли, т. е. мысль в мысли и собственнейше мысль. То же, что у Бога называется „памятью“, – совершенно сливается с мыслью Божией, потому что в Божественном сознании Время тождественно с Вечностью, эмпирическое с мистическим, опыт – с творчеством. Божественная мысль есть совершенное творчество, и творчество Его – Его память. Бог, памятуя, мыслит и, мысля, – творит»,[185] – так характеризует о. Павел Флоренский понятие «вечной памяти», которой Церковь, служа панихиду, просит об умерших и о которой просил Христа благоразумный разбойник: «Помяни мя, Господи, по великой милости Твоей, егда придеши во Царствие Твое».
Произошел уже окончательный отпад мастера от Христа, и в стертой памяти его исчезли последние болезненные уколы, последние (если они и были) сомнения. «„Вечная память моя“ значит „вечная память“ Бога обо мне и меня – о Боге, – короче, вечная память Церкви, в которой зараз сходятся Бог и человек. И эта вечная память – победа над смертью».[186] Над мастером же торжествует смерть. Вероятно, оставленность Христом, «покой» от Бога есть лишь временное отсутствие активности: ведь и сатана, и его сообщники, и антихрист действенны. «Свет», в который не пускали мастера, – сфера деятельности Иешуа и Левия, так или иначе связанная с Воландом. «Покой» в сатанинских владениях может быть переходной ступенью от полного забвения Бога к деятельности против Него совместно с дьявольскими силами в потустороннем мире. И тогда лунная дорога, по которой уходят от Ивана мастер и Маргарита, – это уже путь к дальнейшему сотрудничеству с сатаной, временно рухнувшим в бездну в Пасхальную ночь.
Мастера вполне можно назвать духовным сыном Ивана Карамазова, перенесенным в Москву 1920–30-х годов и разрешившим свои сомнения в пользу окончательного самоутверждения вне Христа. Но Булгаков показывает, что уничтожение идеи Бога вовсе не ведет к становлению людей свободными и гордыми как боги, как это казалось молодому Ивану. Булгаковские герои попадают в зависимость тем более страшную, что она определена их собственным выбором, собственной волей. И все же до последних шагов мастера в сатанинский приют «кто-то» держал его память и ждал его обращения с молитвой благоразумного разбойника: «Помяни мя, Господи!» И отпустил, лишь увидев, что мастер пошел до конца.
Если Евангелие, лежащее в церкви на престоле, воспринимается как символ Христа и является образом реального присутствия Христа в церкви, то роман мастера в религиозном аспекте знаменует не только свидетельство об антихристе, но и его присутствие в мире посредством «слова» о нем. Сожжение рукописи – временное прекращение свидетельства, поскольку антихрист на земле еще не воплощен. Но через Ивана Понырева «слово об Иешуа» продолжает эзотерически существовать.
Итак, основой романа «Мастер и Маргарита» служит выявление цепи причин, приводящих героев к духовной гибели – не только умозрительно, но и во всех смыслах этого слова. Поскольку отпадение от Бога – это утрата памяти о Нем, а человек не в состоянии сам распоряжаться своей судьбой, в его сознании происходит постепенный сдвиг в сторону демонизма, и сатане легко принять облик демиурга и, узурпировав в помраченном уме место Бога, занять его. Проблемы добра и зла, истины, жизни и смерти, поставленные Булгаковым в романе, не находят однозначного ответа. Любовь и преданность оборачиваются духовной смертью, творчество – игрой дьявольских сил с человеком, жертвенность – всецелым захватом. В результате благих намерений, побуждений, чувств герои не только попадают в трагическую ситуацию, но и – что страшнее – гибнут духовно, воспринимая при этом свою гибель оптимистично.
Но только ли сатана повинен в этом?
Психологические характеристики персонажей романа свидетельствуют о том, что они готовы к встрече с сатаной. И дело не только в греховности человечества в целом – люди, по словам Воланда, всегда «напоминают прежних». В мире, описываемом Булгаковым, отсутствует критерий истинности, и потому герои совершают свои поступки, не руководствуясь никакими критериями. Кто духовно обокрал мастера, говорящего, что «когда люди совершенно ограблены… они ищут спасения у потусторонней силы» (с. 782)? Ведь атеизм как господствующая идеология – еще не свидетельство внутреннего забвения Бога: во времена раннего христианства официальные власти отнюдь не исповедовали учение Христа. Мастер родился задолго до революции, но (по Булгакову) Москва 1920–30-х годов до такой степени утратила память о христианстве, что его как будто никогда и не было. Мастер – духовный банкрот. Естественно, и рационализм, и историческая школа христианства, и мифологическая школа, и атеизм способствовали его духовному опустошению, но в конечном итоге человек волен в своем выборе.
Как Иосиф Каифа предан своему пониманию роли Иешуа, как Левий Матвей, отвергая Бога, готов идти за Иешуа и из самых лучших побуждений мстить за него, так и Маргарита – из любви! – торопит духовную и физическую смерть мастера.
Критерий истинности утерян, и каждый опирается лишь на самого себя, свои чувства, знания, желания. Но во имя чего все эти жертвы? Как выясняется, во имя сатаны, хотя поначалу кажется, что во имя справедливости, творчества, любви. Так на страницах романа демонстрируется полное торжество сил тьмы, которая играет не только на примитивных страстях, но и на тех чувствах, которые люди обычно ценят в себе выше всего.
Булгаков мастерски решает главную задачу романа: показать, как человек, порвавший связи с христианством, становится избранником совсем иного «духовного ведомства». Но здесь таится двойственность и самого Булгакова: отсутствие всякого противостояния Воланду наводит на мысль, что автору «Мастера и Маргариты» разгул и торжество сил зла в современном мире представлялись не только очевидными, но и фатальными. Сквозной мотив пасхального литургического цикла, ведущий к «низвержению в бездну» дьявольской кавалькады, – это определенное знание Воскресения. Но какое знание? Не просто ли головное? Зло в изображении Булгакова не только обаятельно: оно действенно. Дьявол активен, он стремительно вмешивается в человеческие дела, предлагает свою помощь и покровительство, способен привлечь к себе умных, любящих, жертвенных. Бог же в романе присутствует лишь намеком (даже не апофатически!), который трудно прочитывается в пасхальном низвержении дьявольской компании в бездну небытия.