— Не знаю, — честно признался он. — Ну вот, поверишь ты: забыл спросить! Встретились в одной забегаловке — там, у нас, в Москве, — выпили пивка, потом, как водится, водочки. потом опять пивка. Ну, короче, он мне и бакланит: давай, говорит, братан, приезжай ко мне в Волчанку! Места у нас, говорит, классные. Рыбалка там, охота.
— Какая сейчас рыбалка? — хмуро спросил Басаргин.
Он был слегка обижен. Что же они, за последнего лоха его держат? Кто он им — валенок сибирский, уральский пельмень? Приехали к человеку в гости и даже имени его не знают. Ну ясно: там, где они на самом деле повстречались, было не до взаимных представлений и прочей дипломатии.
«Горка, сучий потрох, — подумал Басаргин. — Тебя, подонка, за это убить мало!»
— Ну, охота, — сказал между тем братишка.
— Охота — это да, — согласился капитан. — Охота в наших краях знатная — что зимой, что летом. Только сейчас оно. ну, не то чтобы опасно, но горы все-таки. Снег, лед, камни.
— Э, командир! — весело перебил его братишка. — Ты меня, конечно, извини, но что это за горы — Урал? Я в Альпах бывал, а ты мне — горы. И вообще, пойми, жизнь у нас с пацанами такая, что лета ждать — ну никак не получается. Можно ведь и не дождаться. Врубаешься?
— Секу помаленьку, — снисходительно усмехнувшись в усы, ответил Басаргин. — Только вы давайте, знаешь, без глупостей. У нас тут места тихие, не хотелось бы. гм. ин-цин-дентов.
— Ин-цин-дентов не будет, — в точности скопировав его произношение, заверил братишка и энергично потер ладонью мерзнущее ухо. — Стволы зарегистрированы, лицензию оформим как полагается. Главное, кореша бы нашего найти. Неужели же он, козел, отправил нас за семь верст киселя хлебать, а сам, падло, живет себе в каком-нибудь Бутово?
— Очень может быть, — авторитетно поддакнул Басаргин. Он никуда не торопился; братишка явно мерз, и это было неизъяснимо приятно. — Как он хоть выглядел-то?
— Ну, маленький, щупленький, носатенький. Такой, знаешь, мозгляк. Но пьет, как лошадь.
— У нас тут все пьют, как лошади, — сказал Басаргин. — Что ты хочешь — Урал, Сибирь почти что. Маленький, говоришь? И нос вот такой, — он показал, — набок маленько?
— Ну! — обрадовался вконец закоченевший братишка. — Ну, командир?..
— Ты не нукай, — осадил его капитан.
— Извини, — мигом отработал назад сообразительный Шумахер. — Да вот, глянь-ка. Это один из наших пацанов изобразил. Вроде похоже.
С этими словами он протянул Басаргину ту самую бумажку, с которой давеча приставал к прохожим.
Капитан взглянул.
Бумажка представляла собой обыкновенный листок в клеточку, вырванный из обыкновенного блокнота. На листке шариковой ручкой был набросан портрет — не столько, впрочем, портрет, сколько шарж, — здоровенная башка с костлявой физиономией, оттопыренными ушами, жидкими волосенками и огромным кривоватым носом, а под ней — карикатурно мелкое туловище с анемичными ручонками, одна из которых сжимала тоже карикатурно огромный нож подозрительно знакомых очертаний.
Сомнений не оставалось: на бумажке был нарисован Горка Ульянов.
Цель прибытия братишек на черном «хаммере» в забытую богом Волчанку теперь тоже не вызывала сомнений. Цепочка была простая: крест — трупы в магазине — паспорта с пропиской и железнодорожные билеты — Волчанка — человек с обрезом. А про паспорта и билеты небось узнали через знакомых в своей московской ментовке, которые одной рукой шлют запросы капитану Басаргину, а другой — сливают информацию бандитам.
Надо было что-то решать, причем быстро. Времени на то, чтобы спросить совета у дяди Коли, уже не осталось. Случилось то, чего все они боялись: в Волчанку явились чужаки, и не просто так, а чтобы выяснить то, что некоторые из волчанцев знали наверняка и о чем все остальные догадывались.
Лес, подумал Басаргин. Зима. Тайга, горы. А что? Пошли на охоту и пропали. Первые они, что ли? Предупреждали ведь их. Не послушались, ушли. В нетрезвом, конечно же, состоянии. Ну, и каюк. А?..
— Так это ж Горка Ульянов, — сказал он, возвращая братишке портрет. — В смысле, Егорка, Егор. Да, охотник он знатный, это без дураков. Только закладывает в последнее время здорово. Если вам охота нужна, вы его перед выходом не поите. А то будет вам приключение — врагу не пожелаешь. Вон, по этой улице предпоследний дом.
— Женат? — деловито спросил братишка, пряча портрет во внутренний карман куртки.
— Откуда? — пожал плечами Басаргин. — Кто за такого пойдет?
— Факт, — согласился братишка, — я бы ни за что не пошел.
Они немного посмеялись, и в ладони у капитана каким-то непостижимым образом очутилась купюра достоинством в сто долларов США. Потом Басаргин продул «беломорину» (стодолларовая бумажка все тем же непостижимым способом переместилась из его ладони в карман форменных брюк), закурил сам, дал прикурить братишке, который похвалил его почти что антикварную зажигалку, и черный «хаммер» укатил, мрачно сияя сквозь слой дорожной грязи кроваво-красными габаритными огнями.