– Смотри, пап, староста с разбитой физиономией; может, это он с гаишником подрался, – улучив момент, шепнул отцу Арсению его сын.
Отец неодобрительно посмотрел на Георгия, призывая его к уважению. К священнику потянулась вереница женщин, наперебой жалуясь на царящий в городе хаос.
– Ох, батюшка, в труден час Господь послал вас к нам в помощь… Совсем житья от детей нет, словно во всех бесы вселились, – жаловалась богообразная старушка, по-видимому, одна из церковных служек.
Она хотела еще о многом поведать отцу Арсению, но очередь прихожан напирала, не давая ей такой возможности. Стоящая за ней пожилая женщина протиснулась для благословения и оттерла старушку в сторону.
– Отец наш, вразуми, чего делать, преступниками растут детки и внуки, получили вот на старость счастье такое… Думали, помощь растет, так нет, душегубы что ни на есть. Не то чтобы хоть какое уважение родителям оказать, куда там…
Стоящие за священником члены его семьи, раскрыв рты, с удивлением слушали многочисленные жалобы. Было видно, у людей настолько наболело, что они просто не в состоянии сдержаться. Матушке Варваре показалось, что в жалобах много надуманного; но зачем им это понадобилось, ей на ум не приходило.
– Наркотики заполонили наш город. На десять домов только в одном-двух нет наркоманов, – послышался голос старосты. – Полиция бездействует – то ли куплены, то ли сами боятся.
– Родителей убивают из-за имущества, чтобы наследовать их квартиры, вот какая между ними дьявольская мода идет, – перекрикивала старосту следующая жалобщица.
– Страшные вы мне вещи рассказываете, – опешил отец Арсений, недоверчиво всматриваясь в свой приход. – Как же такое возможно, чтобы мода на убийство отца и матери стала? То, что корысть и жажда наживы, быстрого обогащения растлевает юные души, я могу понять, но что дети против родителей бунт чинят и смерти их добиваются, видя в них препятствие, то дело дикое, бесовское.
– Эпидемия на молодежь обрушилась, отец наш, – выступил вперед староста. – Под лозунгом «Молодежь против насилия взрослых» создали какое-то тайное общество, которым верховодит сынок бывшего мэра. Из числа детдомовской шпаны создали отряд молодежной самообороны и стали по жалобам сверстников родителей изводить. То изобьют, а то и вовсе куда-то вывезут из города, а те потом бесследно пропадают. А в ювенальных судах все покрывают и все действия малолеток оправдывают.
– И вы пострадали? – указал на разбитую губу старосты отец Арсений.
– Вчера, – грустно признался мужчина, – дочь нажаловалась, что прыгалками ниже спины ее ударил, так ворвались и… А как не наказывать, когда слов не понимает, с парнями по ночам шастает!..
Георгий, слушающий жалобы прихожан, удивлялся тому, насколько люди способны преувеличивать происходящее. Ну, понятно, староста лупил свою дочь, потому что она, как и вся молодежь, приходила поздно с гулянок. И что, сразу бить прыгалками? Она, видимо, пожаловалась своему парню, тот и «поговорил» с, возможно, будущим своим тестем. Пожилые верующие во всех изменениях видят конец света. Тайное общество какое-то выдумали. Прямо «Тимур и его команда», только наоборот.
– Ну и что ты об этом думаешь? – поинтересовалась у сына его мать, как только супруг вместе с жалующейся паствой зашли в храм.
– Я думаю, что здесь, как и в любом другом городе, все то же самое. Есть конфликты между родителями и детьми, которые имеют разные последствия. Иногда и печальные, но, думаю, об эпидемии говорить – это уже слишком. Так, глядишь, и я с Настей заболею нетерпимостью к вам, – засмеялся Георгий.
– Слава Богу, у вас к такой болезни иммунитет, – вздохнула матушка, продолжая находиться под неприятным впечатлением от услышанного.
– Завтра пойду в школу, поговорю с ребятами, и все окончательно выяснится, – с улыбкой пообещал ей сын. – Надо же послушать и другую сторону.
– Тогда, может, ты сегодня, пока отец принимает приход, а я буду обустраиваться в доме, сходишь с сестрой в спортинтернат, отнесешь ее документы, – попросила мать.
– Ладно, – кивнул Георгий, которому уже не терпелось осмотреться на новом месте.
До выступлений оставалось еще прилично времени, и Анжела зашла к себе в комнату. Ее соседки там не было, и девушка смогла остаться наедине со своими мыслями. Она прекрасно понимала, что сегодня суббота, а значит, после выступлений их распустят по домам. Однако то, что для многих ее подружек по спортивному интернату было самой большой радостью, для нее оборачивалось большой бедой. От того, что нужно идти домой, ей становилось так страшно, что хотелось плакать. Все началось вполне банально – со смерти отца. Через полгода мама привела в дом нового мужчину, который, в отличие от отца, заботился не о новой семье, а исключительно о себе. Александр Михайлович Канцибер, пятидесятипятилетний машинист электропоезда, был толстым и неопрятным мужчиной, с обширной проплешиной на голове, о которую очень любил вытирать руки за едой. Даже если он принимал душ, то от него все равно пахло машинным маслом. Только мать Анжелы, Вера Григорьевна, то ли из-за хронического насморка, то ли из-за боязни потерять свой последний женский шанс, упорно не хотела ничего замечать. Она прощала машинисту то, за что с отцом Анжелы у нее доходило чуть ли не до развода. Отчим, совершено распоясавшись, начал ругаться матом и поднимать руку на ее мать по самым ничтожным поводам. Девочка тогда занималась в обычной спортивной секции и поэтому вынуждена была каждый вечер быть свидетельницей семейных ссор. Она не понимала, как ее гордая и красивая мать может терпеть такое чудовище. Ведь хуже жизни девочка себе даже не представляла.