***
- Бросьте, друже, - лениво цедит слова между глотками из украшенной серебром баклаги седоусый пан, устроившийся на брошенном на землю седле. - Ну какой из Качиньского круль! Года три назад его и не знал никто! Вынырнул, пару деревенек прикупил, и в крули! А дулю в одно место не хочет?
Собравшиеся у костра одобрительно шумят.
- Так и я могу в крули податься, - продолжает седоусый. - Я тоже от бастардов чьих-то род держу. Да и не в крови дело...
- И чем же тебе пан Мариуш не люб? - спрашивает широкоплечий парень в голубой куртке.
- Молод шибко, - презрительно бросает седоусый. - Какая за ним сила?
- Габданк, Топор, Береза, Крок, Мирон... - перечисляет широкоплечий.
- Крок, Мирон... - передразнивает седоусый. - Голытьба бесштанная! Габданк, пока там баба верховодит, тоже в расчет не идет. Топор - да, Топор - это серьезно...
- Эй, Карол! - задорно доносится из темноты. - А ты это пани Барбаре в глаза повторишь?
- Я что, на идиота похож? - тем же тоном продолжает пан Карол. - Лучше уж с Качиньским в круг выйти. Быстрее и безболезненнее. Ладно, убедили, Габданк считаем...
- А Габданк плюс Топор - побольше будет, чем Лис или Корибут, - подначивает всё тот же голос. - Даже чем Лис вместе с Корибутом.
- Багира, ты, что ли? - вопрошает седоусый. - Чего по кустам жмешься, давай к огню. Бачу, глянулся тебе молодой Качиньский.
- А ты всё ворчишь, старый пень, - у костра возникает моложавый шляхтич с кошачьей грацией и добрым, улыбчивым лицом матерого хищника. - Всё народ с панталыку сбиваешь. Никак за Хапугу* свою волю скажешь?
- Изыди, Нечистый, - Карол шутливо окидывает себя и собеседника святым знаком. - Он же за медный грош удавится! Мишка Корибут куда лучше, хотя тоже та еще гнида!
- Ну и на хрена он нужен? Качиньский - не гнида!
- То да, - кивает седоусый. - Прохиндей, конечно, но честный. Почти. Главное, в плевки с ним не играть! Но молод шибко... Ему бы подрасти маленько, ума набраться...
***
Чистый сильный голос взлетает в небо:
'На Великой Грязи, там, где Черный Ерик,
Выгнали кроаты сорок тысяч лошадей.
И покрылся ерик, и покрылся берег
Сотнями порубаных, пострелянных людей'.
Певец машет рукой, и с десяток глоток дружно подхватывает:
'Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить!
С нашим воеводой не приходится тужить!'.
***
- Говорят, у Качиньского сердюки, как банду кроатскую выловят, трупы вдоль дорог расставляют! Не вешают, а ставят. И кольями подпирают!
- Брехня! Они лесных на кол сажают! Чтобы другим неповадно было!
***
- Нечисто тут дело, панове, ох нечисто! Пан Тадеуш чем подавился? Косточкой! А какой? Вишневой?! То-то и оно! А теперь Вишневецкий в крули рвется! Подозрительно!
- Ну что ты гонишь, что гонишь? Какой с Михася убийца? Только и умеет, что языком трепать! Помело поганое! Не, панове, вы как хотите, а по мне такой круль хуже паршивой собаки!
***
- Я и сам вначале не поверил! А глянул в стороны: гроб с покойничком летает над погостом. А вдоль дороги мертвые с косами стоят! И тишина!..*
***
- Наш пан тебе, значит, не боец? - щурится рыжий ягер.
- Не боец! - согласно кивает огромный шляхтич. - Ну что он против меня, например, может, а?
- Против Збышека никто ничего не может, - гогочут приятели. - На одну жменю положит, другой прихлопнет!
- Эх, - рыжий с размаху бросает шапку оземь. - Дайте место для драки, панове. Прошу пане Збигнев, прошу!
Смеющиеся паны, похлопывая смельчака по плечам, образуют круг, зажигают факелы. Рыжий высок и крепок, но рядом с противником кажется подростком. Кто-то подает сигнал, и кулаки шляхтича рассекают воздух. Рыжий приседает, пропуская удары над головой, и резко выпрямляется, одновременно выбрасывая вперед левую руку. Гигант с шумом рушится на землю.
- Жить будет, - успокаивает рыжий друзей побитого.
- Это ж и твой пан так дерется? - недоверчиво спрашивает кто-то.
- Ты что! - смеется рыжий. - Куда мне на пана, мне и дочки его за глаза хватит. Минуты не простою!
- Супротив девки? - удивляются слушатели.
- А что девка? - пожимает плечами рыжий. - Ее тут кроаты похитить пытались. Шесть десятков послали! Неужто не слышали?
- Нет, - шумят у костра. - И что?
- Не поверите, - скорчил скорбную мину рассказчик. - Они все умерли!
- Кто? - выдыхают слушатели.
- Кроаты!
- Но как?!
- По-разному, - рыжий вздыхает, словно сочувствуя покойным. - Кто от ножа...
Его прерывает хрип очнувшегося пана Збигнева. Гигант, кряхтя, садится, обводит собравшихся мутными глазами, фокусирует взгляд на рыжем, и окрестности оглашаются звериным ревом:
- Пана Мариуша в крули! Згода!!!
***
- Слышь, панове, а пана Новака кроаты стрелами насмерть побили!
- Какие кроаты?! Огниськовыки Войцеха сожгли! Вместе с пивоварней!
- Брехня! Стоит пивоварня-то. А вот пана и нет!
- Говорю ж, огниськовыки его сожгли!
***
- Слыхали, панове, дочка пана Качиньского с сотней кроатов схлестнулась. Ни один не ушел!
***
- Ну какой из Борьки круль, а? Он же, как вина нажрется, себя не помнит! В прошлом году на сейме гопак дикопольский плясал.
- А перед тем с моста в Гнилой Ручей свалился! Дело говоришь, Янек, не треба нам такого круля!
***
В голосе солиста проскальзывает хрипотца:
'Славный шляхтич пан Сапега был одет в одни портки,
А кольчугу в пьяной драке разорвали на куски,
Взял он кружку с крепкой брагой и, качаясь, говорит:
Выпьем, друже, три по двести, будет враг разбит'.
Зато хор по-прежнему слажен:
'Эх, слева наша рать, и справа наша рать,
Хорошо с перепоя мечом помахать!'
***
- А вдоль дороги...
***
- Ты это брось! Мишка твой - фуфлыжник голимый! А Борька - подстилка вентская! Мариуш? Хрен его знает! Но дочка у него - кремень! С одним ножом на полутысячу кроатов вышла! И всех порезала! Кто брешет? Я?! Да у кого хошь спроси, все это знают! О чем я? Ах, да! У такой девки и отец должон быть соответствующий! Качиньскому згода!
***
- А вот еще! Приходит как-то пан Качиньский к пану Новаку...
***
- Вот так, - пан Карел грустно трясет пустой баклагой. - А ты говоришь, крули...
- К словам можно добавить две телеги вина, только что подогнанные Мариушем, - вкрадчиво подсказывает пан Багира. - Анжуйское позапрошлогоднего урожая. Сбор с южных склонов горы Котильяк!
Темнота звенит разноголосьем:
- Что за беда, пусть пан Мариуш будет крулем!
- Всё равно его венты убьют!
- Или он умрет от сварожских мечей!
- Где вино-то, Багира? - седоусый вешает баклагу на пояс.
- Там, - мурлыкает улыбчивый, указывая направление, - на излучине...
***
- А вдоль дороги мертвые с косами стоят! И тишина...
- Брехня!..
***
Нестройный хор выводит:
'Эх, слева нас рать, и справа нас рать,
Хорошо с перепоя мечом помахать!'
***
Гудит голосами летняя ночь, сверкает огненными узорами. Шляхта готовится к выборам нового круля. _______________ * По одной из версий фамилия Сапега произошла от глагола 'сапать' (хватать, хапать). * Совпадение в этой главе отдельных эпизодов со сценами из различных шедевров советского кинематографа совершенно случайно. А кто эти фильмы не смотрел - сам виноват. Глава 22
К Кохфельде вышли к темноте. В село не сунулись, ограничившись осмотром с верхушки высоченной сосны. Большое село. На город не тянет, конечно, ни размером, ни статусом. И стен нет. Но большое. Даже что-то типа рыночной площади присутствует. И замок баронский чуть на отшибе. Вполне себе ничего замок: стены в неплохом состоянии, ров явно не пустой, хотя что там плавает - непонятно. Может, водичка с неприятными рыбками, а может - нечистоты вперемешку с полусгнившими трупами. При штурме еще неизвестно, что хуже. Деревня братьев не интересовала, чай не на рынок за пряниками собирались. Замок - уже лучше: где один владетель обретается, может и другой случаем оказаться. Как туда попасть - вопрос сложный, но решаемый. Сначала неплохо бы выяснить, кто, где и когда.