— И сам знаешь, — проговорил Вильгельм, сверкая безумием в улыбке. — Не важно, кто её защищает и кто на её стороне. Охота так или иначе начнётся — причина в самом её существовании. — В его голосе прозвенела сталь: — Анастасия должна быть уничтожена.
Повернувшись к нему спиной, взмахнув полами широкого плаща, фокусник направился прочь, и стук каблуков его сапог затих в углах. Верран проводил его взглядом и потёр виски. За стенами здания собиралась гроза, и наверняка уже сегодня наступит новое время. То, о чём он сам не подозревал ещё несколько часов назад.
Решено было действовать.
Тучи сгущались, предвещая грозу. В Авельске вот-вот готовился пойти дождь.
========== 1 / 4. Выбор птички ==========
— 1 июля 2017
— Эй, малышка! Почему ты одна?
Серость. Далекие шёпотки, шорохи и косые струи. Каждая капелька опускается искрящейся точкой, словно все мелкие звёздочки с неба решают коснуться земли и потому разбиваются отблесками об асфальт.
Холодно. Онемение растекается по телу, заменяя дрожь, кости изнутри пропитываются промозглой сыростью. Она въедается в кожу, изнутри убивает огоньки энергии. Ничего не ощущается.
Зрение мутнеет, ресницы едва поднимаются белёсым ворохом. Не удаётся сфокусировать взгляд. На фоне серо-сизого и призрачно-перламутрового виднеется только нечто ярко-алое, броское, как мазок туши поверх полотна. Яркая пульсация разгоняет дымку. Становится больно, как будто глаза режет. Отвернуться не получается.
— Ты меня слышишь? Понимаешь?
Эхо растаяло в незримой радуге, и в мир сплошным потоком выплеснулись цвета. Настя вздрогнула всем телом, поднимая веки; на ресницах играли отсветы, потолок над ней равнодушно бледнел, стены комнаты склонялись, точно вопрошающие люди — что случилось, что случилось? Обрывки сна расползались и исчезали, словно их и не было. Хлынувшие в тело физические ощущения говорили, что всё хорошо, она дома, она цела и невредима. Первой оформленной мыслью стало имя.
«Антон». Настя резко села, отчего на мгновение потемнело перед глазами, мотнула головой. Воспоминания вечера стали оттеночно-яркими и теперь проступали цельной картиной. Только сейчас девушка испугалась по-настоящему, вспомнив всё в малейших деталях. Тот человек не просто ранил Антона, он хотел его убить! Он мог его убить! В горле запершило. Настя, согнувшись, прокашлялась в кулак, взглянула на ладонь — нет, показалось, крови не было. Быстро натянула перчатки, и знакомое ощущение ткани на коже вернуло неровное чувство безопасности.
Относительной всё же. Если она никого не ранит своей странностью — всё равно могут ранить её. Раньше Настя задумывалась, конечно, что где-то могут быть люди вроде неё, но она с такими не сталкивалась, а в лицо каждого встречного спрашивать, может ли он стирать в пыль камни своими криками, было глупо. Но даже если так, она не знала, что некоторые из «особенных людей» (которых Роан назвал странными) могут всерьёз желать ей смерти. Или всё же желали как раз Антону, но почему им нужна была Настя?
В висках заболело. Настя поморщилась, с трудом восстанавливая перед собой картину действительности и отгоняя мешающие образы. Она быстро оделась, замерла перед дверью. Что её ждёт в комнате? Антон уже может ходить? Ах, нет, его травма… Но ведь Юра всё исцелил.
Роан, Антон, Юра — это те, кто не желают ей зла. Но что сказать об остальных? Сглотнув, Настя робко вошла в общую комнату. Огляделась. Роан сидел на диване, скрестив ноги и обняв подушку, и переключал пультом каналы на телевизоре — все работали в беззвучном режиме. Увидев новоиспечённую ученицу, юноша просиял улыбкой, призадумался и взмахом руки указал на дверь в соседнюю комнату. Настя с благодарностью кивнула и, стараясь ступать как можно тише, заглянула туда.
Антон спал. Спокойно и ровно вздымалась грудь, укрытая одеялом, обращённое к потолку лицо было спокойно. Не бледен. Как будто обычный спящий парень. Даже в волосах не осталось песка и пыли — Роан позаботился, наверно. Интересно, а вместе с ранением память Юра не исцеляет? Странности бывают разные, так как же определить, в чём суть той или иной?
Настя прикрыла дверь, и они с Роаном перешли на кухню.
— Доброе утро, — улыбнулся юноша, выкладывая на тарелку перед ней яичницу и наливая им обоим чай.
— Угу.
— Полно вопросов, да? Хм-м… Из-за поступка Файра многое пойдёт наперекосяк. — Роан выглянул в окно, лицо его не потеряло при этом безоблачной невозмутимости, и девушка немного успокоилась. — Видишь ли, в этом городе между странными заключаются настоящие договоры. Устанавливаются особые законы. И Файр не имел права нападать на вас, тем более ранить Антона.
— И… что теперь будет?
— Кто знает, — протянув это, Роан отхлебнул чаю и на какое-то время замолк. Пока Настя ела, он со спокойным и недавящим вниманием наблюдал за ней, потом заговорил опять: — Плохое время, чтобы вас оставлять, но мне нужно отлучиться. Странные все связаны друг с другом…
— Если все связаны, то почему одни нападают, а другие лечат?
Юноша взглянул на неё с искоркой во взгляде и с едва заметным одобрением кивнул.
— Хороший вопрос. — Он вздохнул: — Как славно было бы, живи все странные в гармонии! Они бы не вредили обычным людям, друг с другом бы ладили. Построенные странностями судьбы обычно несчастны, но все вместе странные смогли бы продвигаться вперёд. Создали бы мир, в котором каждому из них было бы комфортно, а простые люди их бы не трогали. Как хорошо было бы, находись все странные по одну сторону!
— Но это не так.
— Не так. Приоритеты разных организаций и группировок зачастую разнятся. Режим диктаторства с нашей стороны, может, и придавил бы Лекторий и не позволил бы ему творить бесчинства, но уличные бы взбунтовались. Авельск — запутанное переплетение вариантов и ходов. Как будто шахматная партия, ведущаяся сразу на нескольких объёдинённых досках, косо расположенных относительно друг друга, но представляющих единую игру.
От чьего лица Роан говорил, Настя не понимала. Силясь угнаться за ветвистыми метафорами, она всё же спросила:
— И кто на этих досках вы? А я?
— Я — случайная бродячая фигура, — помедлив, отозвался собеседник. — А у тебя своя доска.
По выражению его лица ничего нельзя было сказать.
Чай был вкусным. Настя любила добавки, а в родном доме мать постоянно скупала лучшие заварные чаи. Этот был дешевле и проще, да и химии в нём было больше, чем настоящих фруктов, но вкус казался даже лучше привычного. Здесь всё было другим. Только вот не таким безопасным, как Настя ожидала. С отцом и матерью было гораздо проще: просто появляешься перед ними, отчитываясь за оценки и достижения, сопровождаешь на открытых мероприятиях, а остальное время просто избегаешь. Здесь же все переплетены узами настолько прочными, что из этой коробки с нитками не выберешься. Насте бы ещё понять, как она-то умудрилась тут оказаться, если ничего никому сделать не успела…
Роан постучал алюминиевой ложечкой по краю кружки, будто вслушиваясь в звук, и перевёл взгляд на девушку. Хотя с близкого расстояния было видно массу смешавшихся оттенков, сейчас его глаза казались желтовато-зелёными, как листва. Юноша склонил голову набок, и светлые пряди качнулись в такт движения. Он не особо походил на своих сверстников, если опираться на воспоминания Насти о студентах институтов. Да и не учился. Кто же он такой? Чем занимается? И почему из всех возможных странных выбрал именно её?
— Мне нужно кое-куда наведаться, — сказал Роан, не замечая её метаний — или решая пока что не замечать. — Скорее всего, это ловушка, ну да ладно… Всякое может случиться. Лучше сейчас никуда не уходи, хорошо, Настюш? Юра не очень опытен, и после исцеления Антону нужно ещё как следует отоспаться. Но он в порядке, даже шрама не останется. Только ты сама будь осторожна. Никого не впускай! Я вернусь сразу, как получится.
Протянув руку, он потрепал её по волосам — коротко и ласково, не сильно, но в какой-то мере даже приятно. Не тяготевшая к прикосновением Настя всё же не отшатнулась, только голову в плечи втянула. Роан улыбнулся ей, прикрыв глаза, затем встал и направился в комнату — собираться.