— Да, я знал. — Роан старался подбирать выражения понятнее, но даже так получалось что-то с чем-то, как всегда. — Настя — славная девочка, не разобравшаяся в себе. Ты и сам с ней неплохо познакомился за лето. Она не знает, что ей делать, чтобы усмирить себя, и не может позволить это кому-либо чужому, а мы все ей чужие. Кроме Антона. Как и она для него — последний трос, что может вытянуть со дна…
— Серьёзно? — простонал Каспер с лёгкой насмешкой. — Ты всегда планировал, что они помогут друг другу?
— Планировать, душа моя, это когда ты сам всё устраиваешь, но я ничего не делал. — Роан аккуратно пожал плечами. — Они сделали всё сами, да и должны так — это их выбор. Однако знаешь ведь, мне достаточно было находиться с ними. Это лишь вопрос понимания. Если насчёт «всегда» — да, я всегда знал, что они к этому придут. Умные ребята. Ну, затянули на сколько-то там лет, да с кем не бывало? Настя просто не могла бы уйти без Антона, а он без неё не видит жизни. Милые детишки такие.
— А кого тогда ты посоветовал отпустить?
— Угадай.
— Я тебя побью сейчас.
— О, правда?
— Нет. — Точно не веря в собственную догадку, Каспер усмехнулся. Ответ уже был и требовал лишь звучания: соображал парень быстро, да и не так сложен был вопрос. — Вытащили не всех лиф. Двое остались. Полагаю, их увела Тая?
— Ага.
Каспер отпустил его, проворчав что-то про «опять твои козни». Роан безобидчиво отодвинулся, вслушиваясь в рокот лаборатории — того, что оставалось догорать; но куда больше его беспокоили раны Каспера. И как тот стоял? Однако парень поспешил отшагнуть, не давая рассмотреть внимательнее.
— Я пойду к Борису, — сообщил он. — Операция ещё не закончена. Ты за пташками?
— Проведаю их.
— Эй, Роан! — парень окликнул его, когда тот почти ушёл. Каспер чуть склонил голову набок. — Мы справились и теперь.
Конечно. Они всегда справляются. Роан улыбнулся и повернулся к оставшимся стенам лаборатории.
Всё завершилось: поверить в это всё ещё было тяжело. Роан тут же был вовлечён в поток людей — слабый, скорее ручей, чем река — то там помелькал, то тут, поддерживая, ободряя, помогая наложить швы или ещё как помочь. На месте лаборатории, ещё недавно содержавшей детей-подопытных, зияла полная дыра, яма с чёрными краями. При этом было заметно, как восстанавливались её края; Роан, притормозив на мгновение, заметил два силуэта рядом с этой мрачной бездной: высокий и в чёрном — это Борис, а рядом — девочка в лабораторной одежде и с белыми волосами. Они работали вместе, значит. Сильные странности контроля… Края ямы зарастали на глазах, дополняясь песком, выравниваясь, смягчаясь, и девочка взмахнула руками — там уже понемногу просовывались корни соседних деревьев…
Эта земля не умрёт, как было с Первой. Она будет жить, восстановится скоро, а там не останется и следа этой смерти. Снег засыпал впитавшуюся в почву кровь и заметал отпечатки смертей. Роан повернулся к лагерю: там было гораздо интереснее.
Люди отдыхали после битвы, хотя отдыхом это было сомнительным. Имелись жертвы, и близкие едва держались, чтобы не оплакивать их здесь, хотя по щекам Найры катились слёзы, а Стейси грызла ногти, глаза её были черны. Михаил брёл между ними, оглядывая их всех, и Роан улыбнулся про себя: вот он, человек, который всё начал. Это не была победа NOTE — проект исчез непобеждённым — но это была победа Михаила. Окончательная. Каринов застыл, когда из лекарской палатки показалась та самая темноволосая девушка в большой толстовке; на ней были белые медицинские перчатки, которые она стягивала на ходу, и лицо её выражало усталость. Заметив Михаила, она тоже остановилась; усталость сменилась робкой радостью, Каринов шагнул вперёд, и девушка влетела в его объятия, пряча лицо от всего мира. Улыбка Роана стала шире: есть вещи, которые не меняются. То, что Катя не всё равно пользовалась странностью. То, что Михаил ставил близких выше морального торжества. То, что человек всё ещё отчаянно нуждался в человеке больше, чем в чём-либо другом.
Михаил узнал о Насте. Дёрнулся, Катя (или правильнее сейчас называть её Кет?) потянула его за рукав, решительно что-то выговаривая. Михаил кивнул. Катя чуть улыбнулась, и по губам её можно было прочитать: «Иди к ней». Каринов поторопился в палатку, а его жена, вздохнув, обернулась на голос — к ней нёсся «Сиан», светловолосый мальчик из спасённых, и остановился рядом, доверчиво сияя голубыми глазами.
Они отлично справляются сами. Роан направился дальше, озираясь. Он отвык от крупных побоищ, но страха перед ними не испытывал. Его не воротило от запаха крови, не мучил вид несчастных и раненых, он не тревожился за них — если тут, значит, справляются. Люси с сердитым выражением лица обматывала Каспера, мастерски остановив кровотечение. Заметив Роана, хотела было уступить ему место, но бессмертный покачал головой: он ещё хотел понаблюдать. Каспер улыбнулся ему и махнул рукой, как будто не сам всего с полчаса назад обнимал его перед видом пылавших руин.
Антон ждал у палатки. Роан погладил его по голове, принимая молчаливую утомлённость и нежелание как-либо реагировать, и заглянул внутрь. Настя то ли спала, то ли была без сознания, но вполне себе живая. Михаил сидел на коленях рядом с кушеткой и держал её за руку; его лица не было видно. Ему многое хотелось сказать, и Роан понимал; он бесшумно отодвинулся.
— Поспи, — посоветовал он ученику. — Тебя разбудят, когда пойдём дальше.
Антон измождённо кивнул, закрывая глаза, опустился вдоль лавки, которую занимал, опёрся на неё и отключился. Роан постоял немного рядом, вслушиваясь в ровное дыхание, удовлетворённо кивнул и пошёл прочь.
— Поздравляю, — сказал он Борису, приблизившись.
Он кивнул. Ни усталости, ни воодушевления — безразличие, но не мрачное или холодное, а сухое и терпкое, как угасшая с часу назад осень. Снег путался в его коротких чёрных волосах, делал бледнее и моложе лицо. Девочку рядом уже увели.
— Цель достигнута, — сказал Борис. — Мы ничего не выиграли, только потеряли. Но цель достигнута.
Действительно, они лишь потеряли. Но такие, как птички или детишки лабораторий — нашли. Это Роан считал хорошим знаком.
— Молодец. — Роану пришлось вытянуть руку, чтобы положить её на голову Бориса. Тот не шевельнулся. Он не любил прикосновения такие неформальные, от левых личностей, и всегда избегал контакта — но…
Сейчас этот молодой юноша напротив, ниже него, внешне младше, бодрее, ощущался вовсе не сторонним ветреным подростком. Бессмертный улыбался взглядом, и Борис чувствовал в нём давнюю, забытую ауру. Словно отцовскую.
Роан, такой нелепый в положении со стороны, впервые своим поведением выказал настоящий возраст.
— Ты хорошо поработал, дитя, — сказал Роан, убирая руку с головы высокого собеседника.
Борис мог бы огрызнуться — но не стал.
Оставались ещё ребята. Роан успел переговорить с Йореком — тот не валился с ног чисто из-за потрясающего упрямства, хотя серые глаза его выгорели, а руки свисали слабо. Он не пострадал, раненых вытащил. Пленные ждали отдельно, огороженные чьей-то странностью. Рядом с Йореком, кутаясь в полученный плед, сидела Оля, с лихорадочным румянцем на щеках и ломкими жестами, но такая же спокойная и собранная, как всегда. Роана она приветствовала с удовольствием и даже с гордостью. Он пожал ей руку.
— Всё в порядке, — улыбнулась она.
— Ты-то как, Оленька?
— Хорошо. — Косой взгляд в сторону Йорека, неосознанный и едва уловимый. — Правда, хорошо. Роан, эти дети… не все добрались.
— Двоих не стоит ждать, они ушли со Стаей. Кто-то ещё?
— «Акаи» забрали почти сразу, — недовольно заметил Йорек. — Не нравится мне это.
Хм…
— Посмотрим. Остальные в порядке?
— Да. — Оля вздохнула. — Они не такие, как первое поколение. Они умнее и воспитаннее, но совсем пусты. С этим придётся повозиться.