— Я узнал тебя чужеземец. — негромко сказал он, разливая вино в неглубокие, но объемистые пиалы. — Еще раньше Хона. Вернее вспомнил то, что слышал про тебя…человек с бледной кожей, воин из западных земель.
Он сделал короткую многозначительную паузу и закончил фразу:
— …принятый в кагаский клан, как равный и более того, добившийся, говорят, даже прав и власти младшего военного вождя. Не так ли? Впечатлен тем, что о тебе рассказывали, очень впечатлен. Караван почтенного Камнишан-тана из Ишшамы — ведь это твоих рук дело, Гай Канна? Или лучше называть тебя Хайканан? — не дожидаясь ответа, Табиб укоризненно покачал головой и произнес, словно бы про себя. — Если четно, я не слишком хорошо относился к Камнишану, как никак, соперник в торговых делах, но там погибло много хороших людей, славных караванщиков — да ниспошлет Утра земные блага их овдовевшим женам и осиротевшим детям и небесные блага их освободившимся душам…Подумать только, Гай Канна — знаменитый Хайканан!
— Они умерли быстро. — осторожно сказал Гай, тихонько подбираясь для прыжка и молниеносного удара. Караванщик не должен даже успеть вскрикнуть, иначе выбраться из лагеря будет более чем сложно.
В этот миг уранийцу показалось, что мысль присоединится к торговому каравану, идущему в сторону города-порта Пту была не самой удачной.
— В этом я не сомневаюсь. — холодно заметил Табиб Осане. — Уж что-что, а убивать быстро и чисто кагаские головорезы умеют. В их жестокости есть доля милосердия. Хоть и премерзкий народ — не находишь, Хайканан? — но все же не демонами порожденные даффы, способные сутки напролет истязать свои жертвы. Да ты успокойся, тур-атта, — (почтительное южное обращение к воину, отличившемуся силой и доблестью, прозвучало с изрядной долей иронии) — наслышан я о твоем искусстве располовинивать людей прежде, чем они успеют осознать, что ты меч вытащил.
Гай недовольно поджал губы. Редко, кто мог различить под его безразличным и расслабленным внешним видом туго сжатую стальную пружину, заряженную смертью — стремительной и неотвратимой. Убеленный сединами караванщик из Шарумы сумел. Гай попытался внутренне расслабиться, но у него не очень хорошо получилось. Он начал потихоньку злиться.
— Никак не мог вспомнить, где я видел, чтобы так рукоятью вниз носили мечи. — продолжал разглагольствовать Табиб, ни на секунду, не притупляя, однако, бдительности — мало ли что может выкинуть глядящий волком мальчишка. Сочтет, что ему уже вынесли приговор кинется с мечом, а в его возрасте такие забавы больше не прельщают.
— Сам понимаешь, годы уже не те — память не та, но-таки вспомнил, хвала длиннобородому Хонту, покровителю мудрецов и хранителю памяти! Ты, парень, из этих, тур-утнаган, воинов-волков, что выращивали в качестве своих личных телохранителей великие правители северных земель — государства, именуемого Уранус. Говорят, вам нет равных в бою, потому как вы все оборотни и превосходите обычных людей не только в выучке и искусстве владения оружием, но так же и силе и ловкости. И раны вы говорят много легче переносите, заживают они у вас быстрее. Так ли это?
И Гай Канна — в прошлом младший офицер Ордена Крылатого Волка, личной Гвардии Императорской семьи Урануса, Черной Гвардии, прозванной в народе Стаей Волчьих Пасынков как за свою двойственную человеко-волчью природу, так и за жестокость в сражениях и фанатичную преданность своему хозяину, магистру и монарху в одном лице; настороженно уставился на начальника караванной стражи. В голове молодого уранийца было черным-черно от зароившихся тревог и сомнений. Гай хорошо знал, как в южных странах не терпят и боятся всякой нежити и нечисти. Человека, признавшегося, уличенного, а зачастую и просто обвиненного в вампиризме или любой другой связи с Иными существами ждала немедленная и страшная казнь. Даже не казнь лютая, жестокая расправа. Его могли сжечь на костре, забить тяжелыми дубинами, обмотанными ремнями из сыромятной кожи с серебряными заклепками, или же утопить, зашив в предварительно просоленном и выбеленном мешке, а то и похуже — залить горло расплавленным серебром…Мало ли каких средств для борьбы с Иными не придумано и не испытано на практике.
Табиб поймал напряженный колюче-острый взгляд своего гостя и широко улыбнулся.
— Значит правда. Ты оборотень, тур-атта. Не бойся, я не буду бледнеть, меняться лицом и звать на помощь. Мне приходилось встречаться с вашим братом. Пока человек контролирует зверя, с ним можно, хоть и не желательно, находится в одном шатре.