Выбрать главу

Ортанс с Коленом мыслили прозаичнее: что водоплавающие птицы нашли там удобное убежище от лис, куниц и барсуков. Доказательством тому были регулярные набеги этих мелких хищников на окрестные курятники.

Клер, скрестив пальцы, всматривалась во входное отверстие одной из пещер, когда злобный лай заставил ее замереть на месте.

— Моиз!

Где-то рядом крикнул мужчина, послышались какие-то щелчки… Клер уже ни о чем не думала, она действовала по наитию. Подхватив юбки, стала быстро взбираться по склону туда, где, как она знала, было пологое место и откуда доносился шум.

— Моиз! Моиз, ко мне! На кого ты лаешь?

Выставив перед собой трость, девушка замерла — такой неожиданной была открывшаяся ей картина. В свете стоящего на земле фонаря она разглядела мужчину, который целился в ее пса. Моиз стоял в паре шагов от него, скаля жалкие остатки своих зубов. Старый пес был крупным, и лай его, перемежающийся с рычанием, звучал грозно.

Мужчина заметил Клер и крикнул:

— Назад, мадемуазель! Этот пес бешеный!

По пряди золотистых волос, выбившейся из-под широкополой шляпы с фазаньим пером, Клер узнала Фредерика Жиро. Ну конечно! Это круглый год смуглое лицо с прямым носом, эти зеленые миндалевидные глаза, чье колдовство ей уже довелось испытать…

В иных обстоятельствах она бы оробела. Но момент был критический, и девушка смело заявила:

— Мсье, это мой пес, и он не бешеный. Пожалуйста, не стреляйте! Сейчас я его успокою. Он просто вас испугался.

Юноша в раздражении топнул ногой.

— Отойдите бога ради! Там, чуть дальше, волк!

У Клер задрожали колени. Но перед глазами у нее стоял только Моиз — с окровавленной пастью и рычащий как никогда прежде.

— Мсье, сжальтесь! Не стреляйте! Где мой отец? Он не позволит вам застрелить моего Моиза. Я

— дочка Колена Руа!

— Черт возьми, я знаю, кто вы! — зло отвечал Фредерик Жиро. — Я не слепой.

Тому, что случилось дальше, было суждено глубоко ранить сердце девушки и на многие годы омрачить ее воспоминания. Долго она будет помнить эту сцену с неизменным ощущением собственной ранимости, беспомощности и сожалением, что она — не сильный мужчина и в руках у нее нет ружья.

Фредерик спустил курок. Эхо выстрела прокатилось по долине. Пуля угодила Моизу в грудь. Пес взвизгнул, словно от изумления, и повалился на бок. Лапы его задергались, дыхание стало надрывным, хриплым. Вторая пуля настигла нечто серое, затаившееся в чашеобразном углублении в горе, почти скрытом горкой сухой земли.

— О нет! — прошептала потрясенная Клер.

У волчицы был раскроен череп. Она упала и больше не шевелилась. Запахи пороха и дикого зверя, неумолимая жестокость этой двойной расправы… Клер затошнило от отвращения. Шатаясь, она отступила на пару шагов, и ее вырвало. Конечно, неприятно, что это случилось на виду у наследника семьи Жиро, но что поделаешь? Лоб у девушки был мокрый от испарины, живот сводило болью, и вдобавок ко всему она чувствовала себя униженной и слабой.

— Надо же, как вы чувствительны, мадемуазель! — услышала она низкий голос Фредерика. — Вам нечего делать в долине с наступлением ночи. Охота — дело мужское.

Клер вытерла рот тыльной стороной руки. От потрясения она немного оправилась и теперь хотела одного — наброситься на это чудовище в кожаных сапогах и бить его, бить, бить…

— Теперь вы довольны? — едко спросила она.

Девушка задыхалась, сдерживая слезы. Фредерик же закинул ружье на плечо и, усмехнувшись, подобрал с земли фонарь.

— Пришлю кого-нибудь из прислуги отрезать у волка лапу. За это назначена награда, пусть получит. А вы, Клер, возвращайтесь домой и впредь будьте осмотрительнее.

Фредерик Жиро подошел и затянутым в кожаную перчатку пальцем провел по щеке девушки. В свете танцующего огонька его лицо казалось надменным и жестоким.

— Я всю жизнь буду вас ненавидеть! — крикнула ему Клер.

Он засмеялся и пошел вниз по склону.

— Я не против, мадемуазель! Мне нравятся девушки с характером, — последовал ответ. — Хотя прошлым летом на деревенском балу я не был вам так уж неприятен.

Клер промолчала. Спотыкаясь, она добрела до своего пса и опустилась на колени рядом с ним. Бедный Моиз дышал прерывисто, его добрые, золотистого оттенка глаза поблескивали в темноте.

— Моиз, милый, как он мог так с тобой поступить? — зашептала Клер, обнимая собаку.

Она рыдала, забывшись в своем страдании, в своем возмущении.

Слова сами слетали с губ, голос ее по-детски дрожал: