А потом, ни с того ни с сего, запиликал телефон.
Хорст даже вздрогнул. Взглянул на часы - полтретьего. Ночь, самое сонное время. Кто мог звонить ему посреди ночи?
Звонки не умолкали, они были короткими и частыми, похоже междугородними. Хорст неуверенно протянул руку и взял телефонную трубку.
- Да-а?
- Витя? - рявкнули в ухо по-русски.
- Нет, - ответил Хорст с некоторым облегчением, тоже по-русски. - Вы ошиблись.
- Погодите! - звонивший перешел на немецкий. Говорил он без всякого акцента, словно коренной берлинец. - Не кладите трубку. Я звоню из Алзамая, это в Сибири, и я в опасности. Запомните и передайте кому-нибудь из полиции: волки выжили. Здесь, в Сибири. Я не пьян, и я в своем уме. Меня зовут Леонид Дегтярев, я химик-эколог из Берлина. Совершенно случайно мне стало известно, что недалеко от Алзамая под видом староверов живут потомки людей, не проходивших биокоррекцию тысяча семьсот восемьдесят четвертого года. Все они - хищники. И, боюсь, они уже знают обо мне и моей осведомленности. Обещайте, что передадите мое сообщение кому-либо из официальных лиц. Обещаете?
Хорст Ингвар аб Штилике растерялся. С одной стороны, это выглядело не то как бред, не то как розыгрыш. Но уж слишком последовательным и упорным был этот Леонид Дегтярев. И еще - в его голосе слышалась смертельная усталость пополам с обреченностью.
- Обещаете? - повторил Дегтярев с надеждой в голосе.
- Я... Я постараюсь...
- Не надо стараться. Надо просто немедленно - слышите? Немедленно! пойти в полицию и рассказать. Или хотя бы позвонить.
- Немедленно? Но на дворе ночь!
- Какая разница! Вы понимаете о чем идет речь? Хищники! Не Земле уцелели люди-хищники! Ночь, день, какой вздор...
В трубке вдруг послышался какой-то посторонний звук - глухой удар, а потом - протяжный всхлип. Снова грохот, словно телефон уронили. Хорст слушал это, затаив дыхание, изо всех сил прижимая трубку к уху, потому что руки заметно дрожали.
Потом стало тихо, и другой голос спокойно и внятно произнес:
- Алло, с кем я говорю?
Хорст издал невнятное сипение.
- Кто вы? Назовите свое имя.
В голосе неизвестного звенел лед. И Хорст страшно испугался. Он поспешно коснулся сенсора отбоя и испуганно отбросил трубку прочь от себя, словно собеседник мог просочиться по проводам и магическим образом выскочить из крохотного динамика здесь, в Берлине.
Заснул он только под утро, после бесчисленных чашек кофе и мучительных размышлений.
Что это был за звонок? Чей-то неумный розыгрыш? Или произошло то, о чем Хорст столько мечтал, и так боялся - все вдруг поменялось местами и одна из книжных историй вдруг шагнула в жизнь, а чьи-то глаза, жадно вглядываясь в строки, принялись следить за его, Хорста Штилике, полными грядущих опасностей похождениями?
Сообщить в полицию, конечно, можно. Но какими глазами на него там поглядят? Вежливо спровадят в психушку? Самый вероятный вариант.
Чем дольше Хорст раздумывал, тем сильнее сомневался, что его рассказу кто-нибудь поверит. И намерение зайти с утра в участок на Инхельхоффштрассе мало-помалу сходило на нет.
В тот день Хорст Ингвар аб Штилике никуда не пошел. Проспал до обеда, совершенно не отдохнул, аппетит утратил напрочь, и даже читать не смог, сколько не старался. Выходные были испорчены безвозвратно.
x x x
Будь Арчи не ньюфаундлендом, песок обжигал бы ему ступни.
Он поглядел с мыса в море - прибрежная полоса кишела отдыхающими. Люди самых разных морфем барахтались и плескались в волнах - от малышей тоев и лхассо до гигантов сенбернаров, мастифов или двойников Арчи ньюфаундлендов. Впрочем, нюфов в воде было как раз мало, да и те, на кого ни глянь - спасатели.
К тому же, Арчи вряд ли можно было назвать гигантом - он происходил из традиционно низкорослой линии ньюфаундлендов, из де Шертарини. Восемьдесят восьмое поколение.
Мало кто в Европе... да что там в Европе? - во всем мире мог насчитать больше двух десятков поколений. Линий сорок-сорок пять могли похвастаться длиной в полсотни поколений; самой старой на Земле считалась линия овчаров-среднеазиатов ин Хасманди, насчитывающая шестерых живых представителей майората. Младшему исполнилось только девять. Старшему Зайару Хаиду Мондиандазу Шен ин Хасманди недавно стукнуло девяносто семь. Без малого век.
Арчи в этом году собирался отпраздновать двадцативосьмилетие; два сына (ну, и дочь еще) позволяли ему не беспокоиться за судьбу линии. Свой долг перед отцом и предками Арчи выполнил. Но иногда до сведенных скул завидовал своему брату - безлинейному, но зато и беззаботному. Беззаботному и свободному - а что может быть лучше и важнее свободы?
В сущности, за последние две сотни лет наследники майората лишились каких бы то ни было привилегий. Остались только дремучие и архаичные традиции, восходящие бог весть к каким допотопным временам, да вечный ужас отцов, у которых волею судьбы рождались только дочери. Стать итогом линии бр-р-р-ррр... Некоторые не выдерживают. А американское предложение гибкого майората, когда наследником мог бы становиться сын второго сына, если у первого наследник так и не рождался, обсуждали уже сто тридцать лет, и дело шло к тому, что предложение в очередной раз с небольшим перевесом по голосам провалят.
Солнце карабкалось к зениту белесого крымского неба. Зевнув, Арчи побрел в тень спасательской башенки. Наверху, на мостике под цветастым тентом, сидел напарник - поджарый и подтянутый лабрадор Николас Фогерт де Тром. Попросту - Ник. Линия Ника насчитывала семнадцать поколений, и к Арчибальду де Шертарини Ник относился с некоторым пиететом, коий, впрочем, моментально рассасывался после первого же бокала пива. А пиво Ник любил гораздо.
Арчи был чуть-чуть выше Ника, порыхлее и пошире в плечах. Ник же казался склепанным из пружинок, и напоминал излишне мускулистого добермана.
Они работали вместе уже третий год. Километр крымского пляжа, между Евпаторией и Мирным. Спасатели. Их хозяйство - выращенная лет сорок назад, еще при Самойлове, трехэтажная башенка, четыре послушных катера - два породы "Скат", с полупогружением, один скоростной "Блик", и тяжелый, но зато грузоподъемный "Оникс". Ну, и по мелочи всякого оборудования, конечно, навалом.