Поручика Осоргина срочно вызвали к командиру Ахтырского гусарского полка. Самого генерала на месте не было, вместо него Осоргин увидел какого-то драгунского ротмистра.
— Поручик, — ротмистр выглядел озабоченно, — доставьте срочно в штаб армии полковнику Кузнецову пакет. — Ротмистр протянул какой-то небольшой серовато-желтый конверт с крупной надписью «Совершенно секретно». — Будьте осторожны, конверт чрезвычайно важный!
Осоргин по склонности характера хотел было огрызнуться, что он не унтер какой-нибудь с пакетами бегать, но военная дисциплина взяла верх над скверной натурой, и поручик, откозырнув и щелкнув каблуками, отправился в штаб.
В штабе армии, как и ожидал Осоргин, творился форменный бардак, никто ничего не знал, найти полковника Кузнецова удалось с огромным трудом. Полковник этот оказался типичным штафиркой, тыловым прихлебалой — низенький, рыхлый, с гнусной штатской физиономией. Осоргин протянул полковнику пакет, полковник посмотрел как-то странно и сунул пакет в стол, как будто никакой важности в нем не было. Осоргин внутренне кипел и очень хотел штабному нахамить, но дисциплина опять взяла верх. Поручик развернулся и вышел на воздух, где отвел душу, обругав какого-то не в добрый час подвернувшегося штатского.
Борис, отоспавшись после карточной игры и обильных возлияний накануне, отправился к княгине. Сказали, что их сиятельство только что отбыли на прогулку, а Софье Павловне нездоровится, так что не принимают.
— Так-таки и не примет меня? — Борис нарочно говорил громко, чтобы его услышали наверху.
— Кто там, Федор? — раздался слабый голос. — Это вы, Борис Андреевич? Я спущусь.
Софья Павловна была бледна и казалась похудевшей от того, что под глазами ее залегли темные тени.
— Вы и вправду нездоровы? — удивился Борис. — А как поживает наш Ромео? С ним все в порядке? И чем увенчалась ваша миссия?
— Присядьте. — Она слабо кивнула на кресло. — Должна сообщить вам кое-что.
Спокойно и сухо она пересказала ему всю вчерашнюю исповедь полковника Азарова.
— Сын-идиот? — Борис даже вскочил с кресла. — И вы думаете, что я в это поверю?
— Придется. — Она устало прикоснулась к вискам. — Сегодня утром я выяснила кое-что у княгини. Она знала, что у Азарова был больной сын и что жена умерла при родах, но вот куда он потом делся, никто не знал. Но вы ведь можете это проверить.
— Да-да, — рассеянно согласился Борис.
— На этом, как я полагаю, моя миссия заканчивается? Больше я вам ничем не обязана? — рассерженно спрашивала Софи. — Не думайте, что вчерашний вечер достался мне так просто.
— Я и не думаю, — согласился Борис, — но, дорогая моя, согласитесь, что провести вечер с влюбленным в вас мужчиной — это не самое страшное.
— Да, конечно. — Фиалковые глаза дразняще заблестели, и Борис, представив, что с ней было вчера, почувствовал укол ревности.
— Как бы я хотел вчера быть на месте полковника! — непритворно вздохнул он и взял Софи за руку.
В таком положении и застала их вернувшаяся с прогулки княгиня Анна Евлампиевна.
— Воркуете, голубки? — ничуть не удивившись, пропела она. — Гляди, Борис Андреевич, как бы тебя полковник-то на дуэль не вызвал.
— Да он не увидит, он сегодня с утра в штаб пошел, я знаю, — не подумавши, брякнул Борис.
Софи бросила на него взгляд украдкой и упорхнула к себе. Борис тоже думал, как бы половчее откланяться, но княгиня усадила его подле себя с намерением поговорить.
— Что сегодня невеселы, Анна Евлампиевна? — рассеянно спросил Борис, так, для разговора.
— Грустно что-то нынче, тоска заела, — пожаловалась старуха.
Такая хандра была несвойственна бодрой княгине, и Борис учтиво осведомился о ее здоровье.
— Да здорова я, милый мой, здорова, насколько в семьдесят лет можно быть здоровой! — отмахнулась она. — Да только тошно здесь, в чужом доме-то, век доживать… Домой хочется, а домой, в Москву-то, попадем ли теперь?
Борис вспомнил опасения полковника Горецкого насчет успешного наступления на Москву и честно ответил:
— Не могу знать, Анна Евлампиевна, чин у меня не тот, чтобы такие вещи знать.
— Неужто придется за границу уезжать? — вздыхала старуха. — Давеча беседовала я с одним умным человеком, так он очень советовал.
— А почему бы вам и не уехать, хотя бы временно? — рискнул спросить Борис. — Возможно, здесь все утрясется, тогда и вернулись бы.
— Думаю я про это, — неохотно начала старуха, — только вот какое дело… Не могу я уехать, не побывав в имении своем, в «Дубовой роще». От Ценска оно в семидесяти верстах. Место там глухое, ехать боюсь одна, потому как, сам знаешь, очень хулиганят атаманы разные, да и мужички нынче осмелели.