— Э, голубчик, вижу, куда вы смотрите, — рассмеялся вдруг Мальцев.
Опять добродушные морщинки собрались вокруг глаз, а глаза сами смотрят серьезно, абсолютно трезво…
«Черт знает что такое! — возмутился про себя Борис. — Как противно сидеть с ними за одним столом и всех подозревать. Нет, не гожусь я в филеры…»
— Позвольте совет дать, — продолжал Мальцев, наклоняясь к Борису, — и не глядите в ту сторону. Дама, разумеется, хороша, выше всяческих похвал, но, как говорится, не про вашу честь, уж не сердитесь на старого солдата, что думаю, то и говорю. Ухаживает за ней полковник Азаров, уже несколько недель, если можно так выразиться, эту крепость осаждает. Победы не добился, но всех поклонников у красавицы отвадил. Но надо сказать, она женщина серьезная, строгих правил, возможно, за это его и к себе приблизила, чтобы господ офицеров в повиновении держал. А то наш брат больше к лошадям привык, галантное обращение забыл, а тут такая женщина, аристократка…
— Слушай, слушай его, Борис, — невесело проговорил Алымов, — у ротмистра, видишь ли, репутация всеобщего миротворца, всем он советует, всех поучает.
— Нехорошо, Петр, на скандал нарываться, — с мягкой укоризной проговорил Мальцев, — хватит заботы и с ним. — Он легко кивнул в сторону Осоргина. — А впрочем, господа, не пора ли и по домам, а то невеселая у нас компания сегодня получается. Может, и вправду нужно было девочек пригласить?
Борис напряженно раздумывал. Стало быть, это и есть тот самый полковник Азаров, чью конно-горную батарею расколошматили махновцы, в то время как батарея не успела сделать еще ни одного выстрела. За столом Бориса сидели трое подозреваемых в предательстве офицеров, а в дальнем углу зала присутствовал четвертый.
Не было ничего удивительного в том, что Борис за один вечер встретил четверых из пяти нужных ему людей. В городе было не так много мест, где обитали господа офицеры, когда были на отдыхе: ресторан Пунса, варьете, офицерское собрание. Но полковник Горецкий, давая краткую характеристику каждому из пяти офицеров, сказал Борису, что четверо младших ведут обычную жизнь — развлекаются после рейда, ожидая нового назначения, а полковник Азаров держится особняком и в развлечениях особенного участия не принимает. Очевидно, Горецкий ошибся, потому что вот же он, полковник, собственной персоной, сидит за столиком и смотрит неотрывно на свою визави. Где же Борис ее видел? Нет, не узнать со спины.
— Однако, господин поручик, — смеясь, опять заговорил Мальцев, — я же вас предупреждал — не смотрите на даму эту, шансов никаких, полковник вокруг нее прямо фортификационные укрепления возвел.
— Да я и не на даму вовсе смотрю. Хотя не скрою, зрелище сие глаз радует. Как, говорите, княгиню эту зовут — Задунайская? Не Анна ли Евлампиевна?
— Как вам сказать, — растерялся даже Мальцев, — я, признаться, близко с ней незнаком, не имел чести быть представленным.
— Она это, — поддержал разговор очнувшийся от дум Алымов, — московская княгиня Анна Евлампиевна Задунайская.
— А ведь я ей вроде бы сродни, — неуверенно начал Борис, — ну да, мать рассказывала, какие-то они были дальние родственницы…
Он пригляделся: за столом княгини подали десерт. Следовало поторопиться, если Борис хотел быть представленным княгине и завязать знакомство с полковником Азаровым. Алымов перехватил его взгляд и поднялся:
— Идем, я тебя представлю княгине.
— А ты с ней откуда знаком?
— Знакомство у нас с ней еще до моего рождения началось, — усмехнулся Алымов, — ты забыл, что я до пятнадцати лет в Москве жил?
Борис припомнил, как брат Юрий когда-то рассказывал ему, что мать Алымова была из очень знатной семьи, но вышла замуж по любви за бедного офицера. Однако брак был счастливым, только после неожиданной смерти жены отец Алымова перессорился со всеми богатыми родственниками и увез сына в Петербург.
Они встали одновременно и двинулись через зал — оба высокие, подтянутые, в ладно пригнанной офицерской форме. Алымов более худой, темный волосом, но бледный. Глаза его чуть щурились, угол рта дергался презрительно.
«Экий Печорин нашелся!» — сказал бы про него Аркадий Петрович Горецкий.
Но Борис знал Алымова с детства и теперь видел, что, кроме болей в ноге, вернувшихся так некстати, Алымова точит еще внутренняя забота, которая сильнее, чем боль в раненом колене. Но сейчас было неподходящее время для расспросов.
Итак, они остановились перед столиком, где сидела княгиня Задунайская, — штабс-капитан Петр Алымов с интересной бледностью и поручик Борис Ордынцев — чуть шире в плечах, здоровее на вид, с приятной улыбкой и серо-стальным блеском в глазах.