Выбрать главу

– Простите, сэр, могу я с вами поговорить… наедине?

– Сколько угодно, – добродушно кивает адмирал. Но будь я проклят, если он не насторожился так, будто ожидает чего-то опасного. Чего это он?

– Все оценивают перехват как успешный, а мне кажется, что мы действовали не очень. Корабли запустили слишком рано, из-за чего многие корабли не смогли дойти. Корабли запустили веером, из-за чего на цель вышло слишком мало кораблей. Вам так не кажется?

Адмирал расслабился так, как будто ожидал услышать нечто другое, и покровительственно захмыкал.

– Вы молоды, капитан, и хотите всего сразу. Да, при перехвате имели место некоторые недостатки, но будьте уверены, что все они будут изучены, а необходимые изменения и дополнения будут внесены в уставы. Мы оцениваем достигнутый результат как вполне приемлемый. Когда-нибудь вы поймете, что в бою не следует выяснять, кто что сделал правильно или неправильно, а надо решать, что можно сделать с наличными силами в данной ситуации, – начал адмирал вдруг цитировать учебник по стратегии боевых действий. Он ещё бы вспомнил о том, что надо всегда переносить боевые действия на территорию противника. С чего это его понесло?

– Я вижу, что генерал Джонс не ошибся, рекомендовав вас в Академию Космопола, – только не называйте её так при других, ладно? Вы действительно честный юноша, достойный представлять Землю перед другими расами. Желаю вам успеха. Ещё вопросы?

– Нет, сэр.

Это я-то юноша? После четырех лет патрулирования я кажусь себе глубоким стариком.

– Тогда у меня есть вопрос. Как вам удалось рассчитать траекторию перехвата в гравитационном поле Луны? У вас на борту не должно было быть соответствующего математического обеспечения.

– Э – э… я увлекался программированием… в старших классах элеватора. Там мы любили создавать космические симуляторы. Потом ещё в училище нас подучили космической навигации. Когда пришлось, я запрограммировал навигатор.

– За полчаса? – Бровь адмирала поползла вверх, демонстрируя такой же вопрос, как и утверждение сержанта "вас видели в городе, когда у вас не было увольнительной". А бровь у него широкая, мохнатая. Он что, перед зеркалом тренируется, только одну бровь поднимать? Должно быть, на его непосредственных подчиненных этот фокус с бровью наводит большой ужас. Но мы закаленные. Нас тоже сержант в училище спрашивал, где мы были с семи до одиннадцати.

– Да, сэр, за полчаса, – ответил я с каменным лицом (в действительности мне понадобилось для программирования три часа, да ещё на отладку час).

– М-м! Восхитительно! Старшие классы элеватора! Я так и думал, – сказал адмирал и покинул мою палату. На одеяле остались лежать новенькие капитанские погоны, а под одеялом бутылка коньяка, которую подложил мне один из адмиральских ординарцев. Что за дурацкая традиция думать так, будто военных ничего не интересует, кроме баб и выпивки? Присутствовавший при этом главврач сделал вид, что не заметил.

Я посмотрел на погоны. Капитан! На "Тусе счастливой" мне бы трубить до капитана ещё лет десять.

25.04.3006.

Попытался получить увольнительную в город – не дали. Говорят, что у ворот дежурит группа дам, жаждущих получить себе на память мой талон ГМС, и что эта группа вполне способна разорвать меня на части, на сувениры. Я вроде как знаменитость.

В холле госпиталя повесили огромную фотографию в рамочке, ту, где адмирал пожимает мне руку. Попросил снять – не сняли. На фотографии адмиралы, кстати сказать, имеют вполне человеческий вид, а у меня вид истощенного дистрофика. И вовсе моя кожа не серо-зелёная, как на этой фотографии! Должно быть, адмиралам головы фотомонтажом приставили, с портретов двадцатилетней давности, а меня раскрасили.

Завтра телепортируют на Вентеру, в академию. Прощай, Елена! Так и не получится с тобой помириться по-настоящему.

Но, с другой стороны, и никаких трибуналов. Тоже хорошо.

Глава 7. Прибытие на Вентеру

26.04.3006. 14 часов 01 мин. по местному времени планеты Вентера-4.

Говорят, что мозг человека наименее чувствительная к боли часть тела. Могу заявить вам со всей ответственностью: врут. По прибытии на Вентеру первым ощущением у меня было такое, как будто бомба в голове взорвалась. Грязный вакуум. Было очень больно. Меня списали в госпиталь на месяц, сразу из камеры перехода.

Через два дня, когда прошла головная боль, я понял, что не выдержу ещё одного месяца бездействия, игр в карты и занятий на велотренажере. Я запросился на любую работу, и моя помощь была с благодарностью принята. Велели только не перегружаться и не делать резких движений.

На станции жизнь кипела. Прибывали корабли с инопланетными курсантами и представителями, строились учебные помещения, собирались учебные корабли. Я даже не представлял, что так далеко от Земли можно нагнать так много народу. Несколько тысяч земных офицеров и техников, множество космопсихологов, переводчиков, косморазведчики, у которых тут, кроме всего прочего, база, и множество вспомогательного персонала. Это не считая инопланетных существ, которых тоже должно набраться несколько сотен. Дел в таком бедламе хватило бы на небольшую тысячу таких, как я.

Громкоговорители, установленные во всех отсеках, постоянно рявкали с приказами кому-то явиться куда-то, взлетали шаттлы, связывающие базу с орбитальной станцией, техники на огромных транспортерах тащили грузы, грузовики везли руду из соседних гор на металлургический заводик. Всё это гремело, гудело и вибрировало, все куда-то торопились и ругались. Но громче всего, конечно, были взлетающие челноки. При их взлете вся база бросала свои дела и провожала их взглядами, да при таком грохоте и невозможно что-либо делать. Над Вентерой висит ещё и орбитальная станция, когда-нибудь мы будем отправляться в учебные полеты именно с неё. Если вы не видели взлет шаттла или ракеты, то могу подсказать, что свет от реактивных двигателей при этом виден за сотни километров, а рев стоит такой, что вся база трясется. Аэродром, с которого взлетают челноки, находится в нескольких километрах от базы.

Меня приставили к пожилому мрачному капитану косморазведки, который организовывал участок регистрации. За всю дорогу от госпиталя до участка регистрации он не проронил ни слова, даже на мое официальное представление о "прибытии к новому месту службы" он ничего не сказал, только промычал нечто невразумительное.

– Простите, не расскажите вкратце, что такое академия? Я не проходил официального приёма из-за госпиталя. И почему у всех из косморазведки такой мрачный вид?… Сэр?

По лейтенантской привычке я всё ещё считал капитана большим начальством. Впрочем, может, и не зря. В косморазведке даже у лейтенанта может оказаться знаний и опыта больше, чем у земного адмирала. Капитан слегка оттаял и даже попытался улыбнуться.

– Вкратце? Полный бардак.

– Армия – это всегда организованный хаос, – попытался пошутить я. Капитан даже не подумал улыбнуться.

– Этот хаос всем бардакам бардак. Сюда со всего космоса натащили множество совершенно дикого народа. Наше руководство даже не представляет себе, насколько они дикие и насколько они отличаются от нас. А они ещё и хотят поселить их всех вместе. Тут сейчас такой сумасшедший дом начнётся… Впрочем, ты ещё нахлебаешься этого всего полной ложкой. Многие из них считают, что стукнуть по спине копытом – это очень смешная шутка. Пока с инопланетниками работают только косморазведчики, те, которые их открыли и которых они знают. Со временем все курсанты должны будут переселиться в помещения училища. А ведь они совсем дикие. Чуть что – и в драку.

Мы вошли в необычайно просторное для базы помещение, да ещё и со стеклянными стенами. Удивительно, как его удалось построить. Давление внутри базы выше, чем снаружи.

– Ну вот, осваивай, – ткнул пальцем в аппарат непонятного назначения мой наставник.

– Это что? – я посмотрел на аппарат, состоящий из каких-то шкафов с электроникой и кучей телекамер.

– Это коммуникатор – классификатор. По идее, он должен автоматически опознать стоящее перед тобой существо и заговорить с ним на его языке. Вот, видишь, тут телекамеры распознавания, тут микрофон, тут динамики, тут распознаватели запахов, тут источатели запахов, тут усы для общения…