— Не забудьте про ведро! — весело крикнула миссис Пенистен ему вдогонку.
Он шел к калитке среди нарциссов. Этим утром все было золотым: солнечный свет, эти неяркие цветы весны и небольшой предмет у него в кармане.
Автомобиль Киркпатрика стоял на подъездной дорожке. Берден прошел вплотную к нему, задев полой пальто надпись и желто-лиловые цветы на борту.
— Он говорит, что болен, — резким, громким голосом проговорила миссис Киркпатрик.
Берден показал свое удостоверение; оно произвело на нее не большее впечатление, чем рекламная брошюра.
— Говорит, что схватил простуду. — В последнее слово она вложила бесконечное презрение, словно речь шла о какой-нибудь редкой, странной и неприличной болезни. Она ввела Вердена в дом и оставила наедине с двумя большеглазыми молчаливыми детьми, сказав: — Присаживайтесь пока, подождите. Я скажу ему, что вы пришли.
Через две или три минуты спустился Киркпатрик. В шелковом халате поверх костюма он напомнил Вердену персонажей из будуарных комедий тридцатых годов, на которые изредка его затаскивала жена. Обитые вощеным ситцем кресла и панели под дерево усиливали это впечатление, но, в отличие от этих весельчаков и повес, вид у Киркпатрика был понурый. Будь здесь настоящая сцена, публика решила бы, что герой забыл начальные строки своей роли. Киркпатрик был небрит. Он выдавил из себя улыбку для детей и легонько коснулся длинных светлых волос девочки.
— Я иду разбирать постели, — сказала миссис Киркпатрик.
Это заявление в ее устах прозвучало угрозой. Муж одобрительно кивнул, улыбнувшись как человек, поощряющий интерес жены к необычному интеллектуальному увлечению.
— С сожалением узнал, что вы себя неважно чувствуете.
— Я думаю, это психологическое, — отозвался Киркпатрик. — Вчерашний день стоил мне нервов.
Психологическая простуда, подумал Берден, что-то новенькое.
— Очень жаль, — сказал он вслух, — поскольку, боюсь, вам придется пройти через все это снова. Вы не считаете, что лучше прекратить фарс, в котором мисс Марголис интересует вас якобы только в связи с живописью ее брата?
Взгляд Киркпатрика уперся в потолок. Сверху доносился грохот, как если бы там крушили мебель, а не стелили постель.
— Мы прекрасно знаем, что вы были ее любовником, — грубо сказал Берден. — Вы угрожали убить ее. По вашему собственному признанию, во вторник вечером вы были в Стоуэртоне.
— Не так громко, — попросил Киркпатрик, и в голосе его прозвучало страдание. — Хорошо. Все так. Я думал — именно поэтому мне так нехорошо — я думал, что придется рассказать вам. Это не из-за нее, — добавил он и посмотрел на мальчика и девочку. — Это из-за моих детишек. Я не хочу их потерять. — Потом почти шепотом: — Детей всегда отдают на попечение матери, не обращая внимания на то, какова мать.
Берден нетерпеливо повел плечами.
— Видели когда-нибудь эту вещь? — спросил он.
Краска, залившая лицо Киркпатрика, была внешним признаком чувства, которое Берден не сумел определить. Вины? Ужаса? Он ждал.
— Это вещь Энн.
— Уверены в этом?
— Я видел зажигалку у нее в руках. — Отбросив притворство, он закончил: — Она нарочно поддразнила меня.
Хотя в кабинете было тепло, Киркпатрик остался в дождевике. Он пришел сюда по собственной доброй воле, сообщил Берден Вексфорду, чтобы жена ничего не слышала.
— Вы подарили мисс Марголис эту зажигалку? — спросил Вексфорд.
— Я? Разве могу я позволить себе такие подарки?
— Откуда вы знаете тогда, что это ее вещь?
Киркпатрик сцепил руки и наклонил голову.
— Около месяца назад, — начал он почти шепотом, — я заехал за Энн, но не застал. Марголис как будто знать меня не хотел, и я сидел в машине, дожидаясь ее возвращения. Не в той, которая у меня сейчас, — страдальческие морщины собрались у него на лбу, — а в старой, черной.
Он вздохнул и все так же негромко продолжал:
— Энн приехала в своем автомобиле примерно через полчаса — ей ремонтировали машину. Я подошел к ней. Зажигалка лежала на приборном щитке в ее «элпайне», и я взял ее в руки. Я знал, что прежде этой вещицы не было, а когда увидел надпись: «Энн, светочу моей жизни» — то — ведь я ее хорошо знал — понял, в каких она отношениях с тем, кто сделал такой подарок. — В его тоне появилась истеричность. — Я обезумел. В тот момент я мог бы убить ее. Боже мой, я совсем не то хотел сказать! — Обеими руками он закрыл себе рот, словно надеялся стереть с губ неразумные слова. — Я не имел в виду убийство. Вы ведь понимаете это, правда же?
— Я очень мало знаю о вас, мистер Киркпатрик, — спокойно проговорил Вексфорд. — Вы кажетесь раздвоенным человеком. То утверждаете, будто мисс Марголис служила вам всего лишь ключиком к живописи ее брата, то уверяете, что сходили с ума от ревности. Что же здесь, э-э, существеннее?