— Прекрасно. Но более чем уверена, что больше всего зрителям понравился мой внешний вид и прекрасный костюм. – мягко улыбнувшись, девушка сцепила руки за спиной и неспешно зашагала по комнатушке, будто в первый раз всматриваясь в вещи и ткани, – Я подумала, почему бы не поэкспериментировать ещё с такими открытыми платьями? Да и Эделия дала добро.
— Восточные наряды тебе к лицу, и я только с радостью возьмусь за такой пошив. – откладывая на край стола желтоватые бумаги с эскизами будущих нарядов, Ноэрт принялась искать набросок сегодняшнего наряда, – Совсем запамятовала, куда могла запихнуть твои листы... Пока забери свой костюм на завтра. Он там в углу у манекенов.
Дэхья плавно подошла к паре чёрных, уже потрёпанных временем, манекенам, на которых были зацеплены всякие цветные булавочки, иголочки и кнопки.
— Может, возьмём в следующий раз ткань белого цвета? Добавим какие-нибудь стразы или бисер... – разглядывая свой наряд, девушка немного помедлила, прежде чем подойти к столу, – Можно было бы сделать что-то вроде рукавов из бус и удлинить ткань юбки, сохраняя сам вид и восточный стиль.
Жозеф быстрым движением нацепила на нос очки и набросала слабый эскиз на слова брюнетки, после, пару раз постучав по столу пальцами свободной руки, задумалась.
— Примерно так я представлю эту задумку, но не сложно ли будет выступать с такой длинной?
— Если останавливаться на танце живота, то сложность может быть только в снятии всего, но для этого я и беру костюмы домой для тренировки. – заглядывая через плечо, Айад рассматривала новый эскиз, – Мне нравиться.
— Тогда я постараюсь с этим что-то сделать, а там, если что, подправим. – старушка перевела взгляд на время настенных неспешно идущих часов, параллельно закрепляя на доске бумагу, – Мне надо тут прибраться, а тебе, миндаль, домой пора бы.
— Уже ухожу-ухожу. Я и сама не прочь сейчас в ванне побывать. – усмехаясь, Дэхья направилась на выход, – Тогда до завтра.
Усталость постепенна стала брать верх, лишь больше нагоняя желание отдыха и выпивки, но прежде всего было необходимо хотя бы покинуть кабаре и найти такси. На встречу по коридорам быстро шла мисс Маккормик, и, стоило ей заметить танцовщицу, как седовласая тут же махнула рукой, чтобы брюнетка притормозила.
— Мисс Маккормик? Что-то случилось? – Айад, взглянув на довольно беспокойный вид владелицы кабаре, затихла, снимая с лица улыбку и уже предчувствуя не самые хорошие слова.
— Я поспешила с решением. И мне жаль за то, что сейчас скажу. Особенно зная то, как ты относишься к этому месту... Но ты уволена. Данное заведение теперь закрыто для тебя и твоих выступлений. – былая строгость на лице Эделии, её размеренный тон, отстранённость, но заметное сочувствие. Всё это окутало брюнетку, которая, замерев, вслушивалась в каждое слово, чувствуя, как они болезненно протыкают внутренности.
— Но вы же...
— Я всё сказала и теперь это окончательное решение. Завтра придёшь забрать вещи и расчётный чек. – как отрезав всякую возможность обсудить происходящее, директриса оставила бывшую работницу за спиной, поспешно уходя куда-то вдоль коридоров.
В ногах появилась сильная слабость, будто вес тела прирос в разы. Брюнетка, оставшись совершенно одной, несмела и шагу ступить, обрабатывая буквально факт, перед которым её поставили. Разум наотрез был против воспринимать реальность, тем не менее параллельно он старался накидывать идеи на то, что будет дальше. А что будет дальше вообще? Что девушке теперь делать?
Дэхья на этом месте почувствовала ту свободу и подобие счастья, а стоило ей подумать о том, что она наконец нашла себя и былой покой, как все тут же отняли. Так нагло, оставляя за собой только чувство ничтожности существования.
Жизнь танцовщицы будто была вовсе окончена. А это отвратное чувство в районе груди, тяжесть, желание провалиться или вовсе пропасть из жизни. Такое тягостное падение в неизвестность, при котором есть только одно удушающее ощущение – если долетишь до конца в эту тьму, то будет слишком больно.
Голова шла кругом, а наворачивающиеся слезы сами заблестели на глазах, пока девушка в руках сминала новую ткань завтрашнего несбывшегося выступления. Живот болезненно скрутило, пока мысли ворошили разум, заставляя успокоиться и сделать шаг. Нет. Её мать всегда твердила, что «любой конец – это новое начало», так почему она должна сдаваться после всего, через что прошла? Весь этот круговорот мыслей и отвратных чувств сейчас словно выбрался из долго запертой клетки, которую брюнетка так тщательно скрывала на шатком замке. И его крепкость была уже настолько мала, что даже слова с уст Эделии смогли сломать его в считанные секунды.