Но не было, как уже несколько раз повторялось, воли к победе, что влияло на действия — не только простых солдат, но и генералов. Почему этой воли не было — отдельный вопрос. Но никак нельзя все списывать на, якобы, традиционную славянскую суть. В 1912 году сербская армия, несравненно меньшая по численности, нежели югославская, быстро разгромила турецкую армию в Косово и Метохии, подавив всякое албанское сопротивление. Да и что такое эта славянская суть, и в чем она выражается? Если в генотипе, то он у сербов и у тех же русских порою различен. Славянской крови очень много у немцев, а немало и у турок, и даже у албанцев, да и, в конце концов, хорваты и мусульмане в Югославии тоже ведь являются славянами. Главное отличие сербов от большинства соседних народов заключалось именно в православии.
Нельзя сказать, что у сербов его нет, но та легкость, с которой народ воспринял потерю Космета, не пройдет без последствий для него самого, в особенности, для его будущего. На другие народы здесь не надо оглядываться. Уже то, как встретили, дома тех, кто воевал в Косово и Метохии, хорошо показывает, что в действительности представляет собой общество. Неважно, каковы были те, кто воевал на Космете, и даже как они там воевали, ибо тут неважно, кто и что может, но лишь то, кто и что сделал. Встретили же этих людей так, словно тем, кто остался в Югославии, было едва ли не тяжелее, чем тем, кто был на Космете. Были уравнены в правах те, кто воевал в Косово и те, кто провел всю войну в Воеводине или в Белграде, ибо всем в справках указывалось, что они «выполняли боевые задачи», а где и как — неважно.
Таким образом, все воевали одинаково, по крайней мере, так получалось по документам. Понятно, что те, кто остался в Сербии, возможно, и должны были остаться, но все же хоть какую-то грань тут провести было можно. Еще более показательным оказалось отношение к добровольцам в югославской армии. Добровольцы здесь в основном были из Сербии, то также и те резервисты, что выразили свое желание участвовать в боевых действиях на Космете, хотя должны были быть распределены или вне него, или вообще не были еще призываемы, или были освобождены от военной службы.
Мотивы тут были разные. Были люди, шедшие ради защиты Отечества, а были люди, шедшие или пограбить, или снять с себя перед законом те или иные «темные пятна». Однако сами мотивы были не столько важны, сколько само желание и умение воевать, хотя знание тактики и техники не помешало бы. Все же на общем уровне смотрелись они вполне приемлемо, хотя я, конечно, не знаю всех, а сужу по своей разведроте и по нескольким интервентным группам. Были, конечно, добровольцы, по одному виду которых было ясно, что это сброд, и именно они больше всего скандалили и создавали эксцессы.
Возможно, что кого-то в военных верхах коробило от одного слова «доброволец», на основании опыта общения с подобным сбродом, но все-таки необходимость в той или иной личности для армии определяется тем, как человек действует в боевой обстановке, а не тем, как ведет себя в тылу. В конце концов, существовала в Югославской армии и военная полиция, и прав она при провозглашении военного положения получила предостаточно.
Конечно, во всем этом моем тексте часто описываются нереализованные возможности. Отчасти так оно и есть, и современные российские «продвинутые» поклонники Запада (а иного слова тут не подобрать) могут с полным правом позлорадствовать. Только в те годы приходилось выбирать: либо не делать ничего ради успеха в войне (и оправданий можно было найти предостаточно), либо все-таки попытаться хоть что-то сделать, используя все, пусть даже весьма ограниченные возможности. В той ситуации, которая сложилась в Югославии, местные поклонники Запада практически самоустранились от ведения войны, словно не понимая, что это их любимый и дорогой Запад равнодушно бомбит сообщество столь «продвинутых» персон.
А между тем, дело-то не в бомбежках, которые на самом деле велись достаточно выборочно, и командование НАТО действительно старалось избежать гражданских жертв. Дело в том, что, разрушая государственный аппарат Югославии, чьей опорой была Югославская армия, НАТО способствовал УЧК, которой не было дела ни до «демократических ценностей», ни до прав человека. Многие албанцы восприняли ту войну как своеобразное наказание за то, что при турках или при Гитлере они не добили до конца местных сербов, а после ухода отсюда югославской армии попытались это дело «исправить». Счастье сербов в Белграде, что албанцев было два миллиона, а не десять, иначе и им пришлось бы стоять в очередях за гуманитарной помощью, подобно столь ими не любимым сербам-«косоварим», но уже где-нибудь в Новом Саде — и то либо в Венгрии, либо в Хорватии.