— Помолчи, Энди. — Ему удалось произнести эти слова ровным голосом, пусть и сквозь стиснутые зубы.
— Сэй. — Робот согласился, замолчал.
Тиан подошел к ревущей сестре, обнял за плечи, вдохнув идущий от нее сильный (но не такой уж и неприятный) запах пота. Ничего противного, просто запах работы и покорности. Он вздохнул, потом начал поглаживать ее по руке.
— Прекрати, хватит орать, дуреха. — Реагировала она не на слова, а на тон, говорил он мягко, так что рыдания пошли на убыль. Бедро Тиа едва не доходило до грудной клетки Тиана (она возвышалась над ним на добрый фут), и любой незнакомец, проходивший мимо и остановившийся, чтобы взглянуть на них, изумился бы, отметив удивительную схожесть лиц и разительное несоответствие роста. Насчет схожести, впрочем, все было понятно: для близнецов это обычное дело.
Он окончательно успокоил сестру, перемежая добрые слова и ругательства: за годы, прошедшие с того дня, как она вернулась с востока рунтом, для Тиана Джеффордса первые не так уж отличались от вторых, и она перестала плакать. А когда по небу пролетела расти, как всегда, с отвратительными криками, Тиа вскинула руку, указывая на нее, и засмеялась.
Новое чувство стало подниматься в Тиане, столь для него нехарактерное, что поначалу он даже не понял, что с ним происходит.
— Это неправильно. — Он облек чувство в слова. — Нет, клянусь Человеком-Иисусом и всеми богами, это неправильно. — Он посмотрел на восток, где холмы уходили в громоздящуюся над горизонтом темноту, которая лишь отдаленно походила на облака. Там лежала граница Тандерклепа. — То, что они творят с нами, неправильно.
— Так ты точно не хочешь услышать свой гороскоп, сэй? Я вижу блестящие монеты и прекрасную черную даму.
— Черные дамы обойдутся без меня. — Тиан начал снимать упряжь с широких плеч сестры. — Я женат, и ты это прекрасно знаешь.
— У многих женатых мужчин есть подружки, — отметил Энди. Как показалось Тиану, с нотками самодовольства в голосе.
— Только не у тех, кто любит своих жен. — Тиан взвалил упряжь на плечо (он сделал ее сам, специально для сестры), повернулся, направился к жилищу. — И в любом случае не у фермеров. Покажи мне фермера, который может позволить себе подружку, и я поцелую тебя в твою блестящую задницу. Давай, Тиа. Ноги в руки и пошла.
— К жилищу? — спросила она.
— Совершенно верно.
— Ленч в жилище? — Она с надеждой посмотрела на него. — Картофель? — Пауза. — С подливой?
— Конечно, — кивнул Тиан. — Почему бы и нет?
Тиа испустила радостный вопль и побежала к дому. В бегущей Тиа было что-то завораживающее. Как однажды отметил их отец, незадолго до удара, после которого он покинул этот мир: «Умная или глупая, где еще увидишь в движении столько мяса?»
Тиан медленно двинулся следом, опустив голову, уставившись в землю, чтобы не угодить ногой в норы, которые его сестра обходила не глядя, словно какая-то ее часть точно знала, где они находятся. А странное новое чувство росло и крепло. Он, конечно, знал, что такое злость. Ее испытывал каждый фермер, терявший корову из-за молочной болезни или наблюдавший, как летний заряд града сбивает почти созревшую пшеницу, но злость, пожалуй, не могла тягаться с этим чувством. То была ярость, а вот ее-то Тиан ощущал впервые. Продолжал идти, так же медленно, с опущенной головой, крепко сжав кулаки. Не замечал, что Энди не отстает ни на шаг, пока робот не сказал: «Есть и другие новости, сэй. К северо-западу от деревни, на Тропе Луча, появились незнакомцы из Внешнего мира…
— На хрен Луч, на хрен незнакомцев, на хрен тебя с твоим вечно хорошим настроением, — рявкнул Тиан. — Отвяжись от меня, Энди.
Энди застыл на месте, окруженный валунами, сорняками и буграми Сучьего сына, неблагодарного участка земли, принадлежащего Джеффордсам. Защелкали реле под металлическим корпусом. Сверкнули глаза. И он решил пойти и поговорить со Стариком. Старик никогда не посылал его на хрен. Старик всегда с радостью выслушивал гороскоп.
И его всегда интересовали незнакомцы.
Энди пошел к деревне и церкви Непорочной Богоматери.
Залия Джеффордс не слышала, как муж и его сестра вернулись с Сучьего сына. Не слышала, как Тиа опускала голову в бочку с дождевой водой у амбара, а потом слизывала влагу с губ, словно лошадь. Залия находилась у южной стороны дома, развешивала выстиранное белье и приглядывала за детьми. Она не знала о возвращении Тиана, пока не увидела, что он выглядывает из окна кухни. Удивилась, что он вернулся так рано, и еще больше удивилась, заметив, какое у него лицо. Мертвенно-белое, если не считать двух пятен румянца на щеках и третьего, горящего на лбу, словно клеймо.