Она бросила на Эдди холодный, оценивающий взгляд, казалось бы, совершенно инородный для нее. Роланд, который знал о Сюзанне куда как больше Эдди и Джейка, подумал, что с таким вот взглядом она давила лягушек.
— Ты-то откуда знаешь? — спросила она и тут же переменилась. — Извини, сладенький. Это я зря ляпнула.
— Все нормально, — улыбка Эдди вышла натянутой и неуверенной. — У всех нервы на пределе, — он взял ее за руку, пожал. Она ответила тем же. Улыбка Эдди стала шире.
— Просто я знаю Мозеса Карвера. Он — кристально честный человек.
Эдди поднял руку, как бы говоря: убедить ты меня не убедила, но тему пора закрыть.
— Давайте разберемся, правильно ли я понял вашу идею, — заговорил Роланд. — Прежде всего, ее реализация зависит от наших способностей вернуться в ваш Нью-Йорк, причем не в один временной период, а в два.
Они помолчали, обдумывая его слова, потом Эдди кивнул.
— Точно. И начать надо с 1964 года. Сюзанна исчезла пару месяцев тому назад, но никто не потерял надежду на ее возвращение. Она входит, все хлопают. Возвращение блудной дочери. Мы берем бабки, на что может уйти какое-то время…
— Это будет самое трудное, убедить Попа Моуза расстаться с ними, — прервала его Сюзанна. — Когда дело доходит до денег, лежащих в банке, этот человек становится скрягой из скряг. И я уверена, что в своем сердце он по-прежнему воспринимает меня восьмилетней девочкой.
— Но по закону деньги твои, так? — спросил Эдди. Роланд видел, что Эдди все еще держится настороже. Реплика «ты-то откуда знаешь» не забылась… пока. И сопровождавший ее взгляд. — Я хочу сказать, он не сможет помешать тебе забрать их из банка?
— Нет, сладенький, — ответила она. — Мой отец и Поп Моуз учредили для меня трастовый фонд, но с 1959 года, после того мне исполнилось двадцать пять, я могла распоряжаться всеми средствами по своему усмотрению, — ее прекрасные темные глаза повернулись к Эдди. — Вот, тебе больше нет нужды спрашивать меня о моем возрасте, так? Если ты умеешь складывать, все узнаешь сам.
— Это не имеет значения, — Эдди улыбнулся. — Время — лицо на воде.
Роланд почувствовал, как руки покрылись гусиной кожей. Где-то, возможно на сверкающем, цвета крови поле из роз, которое находилось от них еще очень далеко, ходячий труп только что прошел над своей могилой.
— Нам нужны наличные, — голос Джейка звучал сухо, по-деловому.
— Что? — Эдди с трудом оторвал глаза от Сюзанны.
— Наличные, — повторил Джейк. — Никто не будет брать чек, даже банковский чек, если он выписан тринадцать лет тому назад. Особенно на миллионы долларов.
— Откуда ты знаешь об этом, сладенький? — спросила Сюзанна.
Джейк пожал плечами. Нравилось ему это или нет (по большей части, нет), он был сыном Элмера Чеймберза. Элмер Чеймберз никоим образом не мог считаться хорошим парнем, Роланд никогда не назвал бы его частью Белизны, и его коллеги, менеджеры национальных телевизионных каналов знали, что в устранении конкурентов с ним мало кто мог потягаться. «Большой охотник за гробами Тивилендии», — подумал Джейк. Может, и несправедливый вывод, но Элмер Чеймберз обычно играл по своим правилам, и справедливость в их перечне не значилась. А он, Джейк, был сыном Элмера и не забыл лица своего отца, хотя временами об этом сожалел.
— Наличные, конечно же, наличные, — Эдди нарушил затянувшуюся паузу. — В таком деле нужно выкладывать на стол наличные. Если и будет чек, нам придется обналичить его в 1964 году, а не в 1977. Уложим их в большую спортивную сумку… Сюзи, в 1964 г. были большие спортивные сумки? Не бери в голову. Неважно. Уложим деньги в сумку и перенесем в 1977 г. Не в тот день, когда Джейк купил «Чарли Чу-Чу» и книгу загадок, но достаточно близкий.
— До 15 июля, — напомнил Джейк.
— Само собой, — кивнул Эдди. — После пятнадцатого мы лишь обнаружим, что Балазар убедил Тауэра продать пустырь, так что мы останемся с деньгами в сумке, большим пальцем в заднице и глупой улыбкой на лице.
Опять все помолчали, должно быть, рисовали себе этот очень уж живой образ, и теперь первым заговорил Роланд:
— У вас все получается очень просто, и действительно, почему бы и нет? Для всех вас идея перемещения из этого мира в ваш — с его такси, небоскребами и фотографиями выглядит такой же естественной, как для меня — поездка на муле. И на то есть причина. Каждый из вас прошел через одну из дверей. А Эдди — в обоих направлениях, как в этот мир, так и в свой.
— Должен тебе сказать, что возвращение в Нью-Йорк особой радости мне не доставило, — заметил Эдди. — Слишком много стрельбы.
«Не говоря уже об отрезанной голове моего брата, катающейся по полу кабинета Балазара», — добавил он про себя.
— Как и мне переход через дверь на Голландском Холме, — вставил Джейк.
Роланд кивнул, как бы соглашаясь с их доводами, но оставаясь на прежней позиции.
— Всю мою жизнь я принимал за истину слова, которые ты произнес при нашей первой встрече, Джейк… произнес, когда умирал.
Джейк, побледнев, уставился в землю. Ему не хотелось об этом вспоминать (к счастью, воспоминания заметно стерлись), и он знал, что не хочется того и Роланду. «Оно и понятно! — подумал он. — Конечно же, не хочется тебе вспоминать! Ты позволил мне упасть! Ты позволил мне умереть!»
— Ты сказал, что помимо этих есть и другие миры, — продолжил Роланд, — и они есть. Нью-Йорк при его множестве временных интервалов, куда мы можем попасть, всего лишь один из них. И роза — единственное объяснение того, что нас вновь и вновь тянет туда. Я в этом не сомневаюсь, как не сомневаюсь и в том, что роза, пусть я не понимаю, как такое может быть, и есть Темная Башня. Или Башня, или…
— Или другая дверь, — пробормотала Сюзанна. — Та самая, что приводит непосредственно в Темную Башню.
Роланд кивнул.
— Эта мысль все чаще приходит мне на ум. В любом случае, Мэнни знали обо всех этих мирах и, по своему, посвящали им свои жизни. Они верили, что Прыжок — самый святой из всех ритуалов и самое блаженное из всех состояний. Мой отец и его друзья с давних пор знали о хрустальных шарах. Я вам это говорил. И мы уже пришли к выводу, что Радуга Мерлина, Прыжок и эти магические двери, скорее всего, действуют одинаково.
— Куда ты клонишь, сладенький? — спросила Сюзанна.
— Я просто напоминаю вам, что мое путешествие очень долгое. Из-за изменений, которые произошли со временем, из-за размягчения времени, которое вы все почувствовали, я иду к Темной Башне уже больше тысячи лет, иногда перепрыгиваю через поколения и столетия, как морская чайка перепрыгивает с гребня одной волны на гребень другой, лишь чуть замочив лапки. И за все это время нигде и никогда я не видел дверей между мирами, пока на набрел на них на берегу Западного моря. Я понятия не имел, что они из себя представляют, хотя, как я вам и говорил, кое-что знал о ментальном прыжке и магических кристаллах.
Роланд обвел взглядом свой ка-тет.
— Вас послушать, так получается, что в моем мире столько же магических дверей, сколько в вашем… — он запнулся, — …самолетов и автобусов. Это не так.
— Сейчас мы находимся не там, где ты странствовал раньше, — напомнила ему Сюзанна. Мягко коснулась пальцами его сильно загоревшего запястья. — Мы более не в твоем мире. Ты сам это сказал, в той вариации Топики, где Блейн Моно окончательно рехнулся.
— Согласен, — кивнул Роланд. — Я только хочу донести до вас простую мысль: эти двери, возможно, встречаются гораздо реже, чем вы себе это представляете. А теперь речь идет не об одной двери, а о двух. Дверях, которые необходимо нацелить на определенное время, как нацеливают револьвер.
«Я целюсь не рукой», — подумал Эдди, и по его телу пробежала легкая дрожь.
— Если смотреть в таком ракурсе, Роланд, действительно, возникают сомнения, а есть у нас хоть один шанс.
— Так что же нам тогда делать? — спросил Джейк.
— Возможно, я смогу вам в этом помочь, — ответил ему незнакомый голос.
Они все повернулись, только Роланд безо всякого удивления. Он заметил появление незнакомца где-то на середине их разговора. Но посмотрел на него с интересом, и одного взгляда ему хватило, чтобы понять: незнакомец или из мира его новых друзей, или из местных.