— Я бы не отказалась так пожить. К тому же мне есть куда возвращаться. — Она пожала плечами и переменила тему. — Меня удивляет, однако, твое влечение к Дасти.
— Я хочу поделиться с нею моим мнением о различии полов. — Мигель склонил голову в притворном смущении.
— Ты видишь в ней вызов. Слышал, как она назвала тебя ресторанным Ромео? На твой крючок она не попадется.
— Думаешь, она имела в виду меня? — нахмурился Мигель. — Словно я неразборчивый повеса.
— Похож.
— Да нет же. Я люблю женщин, — признался он, — и нравлюсь им. Я наслаждаюсь их компанией и разговорами с ними, будь то в постели или нет. Судя по их рассказам, многие мужчины не слушают женщин, не воспринимают всерьез их чувства и мнения. Я же слушаю их. — Отпив пива, он улыбнулся — и гордо, и смущенно одновременно. — Хочешь — верь, хочешь — не верь, но я переживал, отказывая женщине.
— Могу поверить в это, — хихикнула Рамона. — Я видела, как ты смылся через заднюю дверь от женщины, которая строила тебе глазки целый вечер.
— Чем старше, тем разборчивей я становлюсь.
— Да ты никогда не останавливался ни на одной женщине.
Мигель беспокойно заерзал на табурете и, отводя глаза, тихо сказал:
— Я хочу жениться и наблюдать, как растет мой ребенок, хочу, чтобы жена ждала моего возвращения с работы. — Он вздохнул и отхлебнул пива. — Но когда отношения становятся обыденными и я начинаю привыкать к тому, что каждое утро просыпаюсь в постели с одной и той же женщиной, я бегу от нее как черт от ладана. — Он криво ухмыльнулся. — Может, мне нужен целый гарем. Разбаловался я, пока рос с тремя сестренками.
— Командовал нами, — добавила Рамона. — Если ты ищешь жену, которая подавала бы тебе шлепанцы, то Дасти на такую роль не годится.
— Не следует недооценивать власть мужчины над женщиной.
— И наоборот, — парировала она. — Скорее всего, тебе придется подавать ей шлепанцы!
— Ну, ты меня знаешь.
— Ты можешь пожалеть. — В ее голосе подтрунивание сменилось озабоченностью. — С Дасти не соскучишься.
— Обо мне не беспокойся. Я себя в обиду не дам. А вот, что с Дасти не соскучишься… — Он чокнулся с ней. — Я пью за это.
2
Дасти затормозила и уставилась на заросшую травой лужайку, ведущую в небольшой каньон. Прямо перед собой она видела глубокую борозду, оставленную летними ливнями. Спуск станет испытанием и для автомобильных тормозов, и для ее умения водить машину. Двигатель бледно-желтого джипа уверенно урчал, пока она оглядывала множество приборов на щитке. Все вроде в порядке. Мотор не перегрелся от медленного крутого подъема. Ее отец поставил на джип «виллис» 1948 года двигатель «Америкэн Моторс». Любители старины насмехались над этим гибридом, но ей он нравился. Джип доставлял ее в любое место не хуже новехоньких дорогих автомобилей.
У нее не оставалось времени на спуск в каньон. Субботний вечер обещал много работы в «Маргарите», и она не хотела опаздывать. Но и поворачивать назад тоже не желала. Неделя поисков по старым горным дорогам не принесла удачи — Дасти так и не нашла приводившего ее в ярость человека, как не отвадила и проявлявшего к ней повышенное внимание Мигеля. Ее влекло к Мигелю, но она не собиралась влюбляться в ресторанного Ромео с глазами, зовущими в постель. В Пайнкрике Дасти находилась только по одной причине: она хотела найти мужчину, который где-то здесь, в горах, искал золото. Этот каньон казался многообещающим. Вода, как слышала Дасти от знающих людей, смывала золото с холмов и откладывала его в местах медленного течения и в наносах. Заросшая травой луговина на дне каньона — подходящее место для накапливания золота.
Выжав сцепление и включив первую передачу, она начала спуск с холма. За каждым новым поворотом ей встречалась какая-либо написанная от руки вывеска:
«Убирайтесь, вы здесь нежеланны», «Возвращайтесь», «Мы ничего не покупаем», «Поворачивайте назад».
Увидев последнюю, она улыбнулась. При всем своем желании повернуть она не могла. Ее джип едва умещался на дороге, и, преодолевая любой бугорок, она молилась, чтобы за ним не оказалось здорового валуна или поваленного дерева. Ее отнюдь не привлекала перспектива возвращаться по серпантину задним ходом.
По мере спуска красноватые сосны и белесые стволы осин уступили место можжевельнику, дубам и кактусам. Ивы и смоковницы выстроились вдоль ручья на дне каньона. Алые астры и желтые маргаритки расцвечивали зеленую лужайку.
Через неторопливый мелкий поток был перекинут разболтанный деревянный мост. На цепи висел щит с объявлением, запрещающим проезд. Как и на других вывесках, краска на щите вылиняла. Автора всех этих предупреждений давно уже здесь не было.
Следы шин, ведущие вправо от моста, свидетельствовали, что не она одна пренебрегла объявлениями. Дасти поехала по наезженной колее, пересекла ручей и луговину за ним и уперлась в противоположную стену каньона. Среди высоких деревьев приютилась крошечная рубленая хижина с цинковой крышей. Из трубы вился дымок, но Дасти не обнаружила знакомого старого пикапа. Может, спрятан за хижиной. Сердце ее забилось в предвосхищении.
Остановившись, она вылезла из «виллиса» и приблизилась к домику. Неплохо он тут устроился, размышляла она, оглядываясь. Ручной насос свидетельствовал о близости колодца и свежей питьевой воды. Рядом на четырех ножках-лапах стояла ванна, около нее — несколько ведер. Обрубки деревьев служили табуретами, которые располагались вокруг ямы с решеткой и вертелом для поджаривания мяса. Куры клевали землю у поленницы, сложенной вдоль дома. На небольшом крыльце стояло кресло-качалка.
Но где же Коди? Дасти поднялась по ступенькам. Дверь была открыта, и пес уже должен был учуять ее. Она заглянула в хижину. Свет из маленького оконца обрисовывал фигуру, склоненную над печкой спиной к ней. Слишком маленького роста — Дасти почувствовала разочарование. Отступив назад, она наткнулась на кресло-качалку.
Мужчина резко обернулся, держа в руке лопаточку.
— Кто вы, черт побери! Вы, что, не умеете читать? Здесь частная собственность.
Размахивая лопаточкой, он надвигался на нее, и Дасти спустилась по ступенькам.
— Извините, — поспешно сказала она, — я просто ищу тут кое-кого. Я знаю, что он где-то здесь. — Из нагрудного кармашка рубашки она извлекла фотографию. — Посмотрите, не видели ли вы его?
Старик не обратил внимания на фотографию, а вытаращился на нее. У него были вылинявшие голубые глаза под темными кустистыми бровями, щеки покрывала седая щетина того же цвета, что и взлохмаченные волосы. Его серая нижняя рубашка была хоть и заштопана, но чистая, как и мешковатые черные брюки, болтавшиеся на костлявых бедрах.
— Это мой отец, — добавила Дасти. — Джек Роуз.
Старик медленно опустил лопатку.
— Заходи, пока я сниму с огня бекон с бобами — не хочу сжечь свой ужин.
Она последовала за ним в однокомнатную хижину. Вдоль одной стены располагалась койка, аккуратно застеленная солдатским одеялом. Потертая пластиковая скатерть покрывала столик, стоявший рядом с плитой. Под подвесными шкафчиками из грубо отесанной сосны помещались разделочный стол и мойка. Мужчина загремел кастрюлями и сковородами на чугунной плите, ворча себе под нос нечто вроде того, что его хижина стала походить на Центральный вокзал в Нью-Йорке.
— Мои глаза уже плохо видят, — бормотал он, выходя вместе с ней на крыльцо, чтобы рассмотреть фотографию при солнечном свете.
У него оказались толстые пальцы, искривленные от старости и тяжелой работы.
— Ага, я его видел. — Он вернул фотографию, сунул руку в карман, достал банку с жевательным табаком и предложил Дасти, но она лишь покачала головой.
— Когда? Где? — забросала она его вопросами, убирая фотокарточку в карман, но старик не торопился. Он заложил щепотку табака в рот и уселся в кресле-качалке.
— Чертова собака гоняла моих кур, и они не неслись целую неделю. — Он раскачивался в кресле в ритме жевания.