Нисаль-ага снова склонил голову, приняв к сведению не озвученный напрямую приказ, и Рашед-тайфа раздраженно махнул рукой, позволив слуге удалиться. Я дернулась было следом, но поняла, что как раз ко мне жест не относился, и напряженно скомкала и без того измятую юбку.
— А теперь рассказывай, о чем ты не успела договорить, — рассеянно велел господин, отщипнув себе самую соблазнительную веточку винограда.
Я заставила себя отвести взгляд и не смотреть, как он лениво перекатывает в пальцах ягоду перед тем, как отправить ее в рот.
— Я вольная горожанка, Рашед-тайфа, — призналась я, старательно глядя на кувшин с шербетом, — у меня есть дом и хозяйство. Они пропадут без присмотра.
В округлом боку серебряного кувшина отражался искаженный тайфа, сосредоточенно изучающий очередную виноградинку.
— Ты должна была понимать, чем рискуешь, когда согласилась изобразить рабыню, — без особого выражения заметил он, не поднимая взгляда, и зачем-то принюхался.
— До сих пор Сабир-бей не давал ни малейшего повода сомневаться в своем слове, — обреченно сказала я, уже понимая, что к желанной свободе этот разговор не приведет: у тайфы имелась совершенно законная купчая, и выход с женской половины его дворца теперь лежал только через милость чорваджи-баши. — Прошу, господин, в доме остался раб. Без хозяйки его посчитают беглым и убьют!
Теперь отражение в кувшине смотрело на меня с какой-то нехорошей задумчивостью.
— Я слышал о мастере-свиточнике Мади с Ремесленной улицы, — сообщил тайфа, будто не услышав последних слов. — Ты его вдова?
— Падчерица, — я нервно качнула головой. — Он выкупил меня у караванщика, когда я была совсем маленькой, и удочерил. Надеялся, что я вырасту магом, и он сможет не просто копировать чужие заклинания на свитки, а создавать свои собственные с моей помощью, но… — я развела руками, позволив тайфе додумать историю самому.
Много ли новых заклинаний создашь с помощью «зеркала», которое само ни на что не способно? Но к тому моменту, когда стало ясно, что полноценного дара у меня никогда не будет, я уже десять лет как считалась дочерью одинокого мастера, и отчим, хоть и вздыхал порой об упущенной выгоде, и не помышлял о том, чтобы избавиться от бесполезного приобретения.
— Раб, о котором я говорила, — это бывший подмастерье отчима, — созналась я. — Малих — из потомственных рабов, и ему невозможно даровать свободу, иначе я бы не стала держать его. Но он талантлив и добр, и никак не заслуживает такого предательства от хозяйки.
— Свиточник? — без особого интереса уточнил Рашед-тайфа. — Не маг?
Я удрученно покачала головой. На магов папе не везло.
— Ясно, — тайфа отложил виноград и выпрямился. — Тогда поступим так: ты напишешь записку с приказом, и утром слуга отнесет ее твоему рабу. Он поступит в распоряжение к Нисалю и, если покажет себя хорошим работником, то получит покровительство гильдии и дозволение создать свою мастерскую. Он по-прежнему будет твоей собственностью, я не стану требовать купчую. Вы оба сможете покинуть дворец, как только сеть контрабандистов будет уничтожена.
Тайфа говорил со спокойной уверенностью, не спрашивая моего согласия, словно других вариантов не было и быть не могло, и это раздражало, пожалуй, даже сильнее, чем то, с какой легкостью он нашел правильную мотивацию — для нас обоих.
Если бы у Малиха было гильдейское дозволение создавать свитки, мне и в страшном сне не привиделась бы игра в невинную жертву и работа на чорваджи-баши. Но гильдия за свое покровительство требовала столько, что нам пришлось бы продать дом, чтобы оплатить взнос, и на первоначальную покупку материалов и инструментов уже ничего не осталось бы — а в долг бы уже никто не дал. С чего бы, если мне даже в качестве залога было бы нечего предложить?..
Предложение тайфы оказалось даже щедрее, чем плата чорваджи-баши. Никому в здравом уме и в голову не пришло бы отказываться или с подозрением смотреть в зубы этому роскошному дареному коню.
Но я на здравый ум никогда не претендовала — иначе бы уж точно не оказалась в таком положении.
— А я, выходит, должна буду жить на женской половине? — хмуро уточнила я.
Рашед-тайфа расслабленно пожал плечами.
— Не на мужской же.
Я подавилась дурацким нервным смешком.
— Нет, в смысле — мне нельзя будет выходить из дворца?
— Нет, — твердо ответил тайфа и впервые за весь разговор будто бы весь подобрался, напрягшись, как перед схваткой. — Тахир-ага останется в Старом городе еще на несколько месяцев, пока не продаст всех девушек из последней партии. Если ты попадешься ему на глаза где-нибудь на базаре, он поймет, что я купил тебя не просто как очередное украшение для гарема, и наверняка расскажет об этом своим поставщикам — а те затаятся, и обнаружить всю сеть станет в разы сложнее.