Все выпили.
Клава растрогалась:
— Хороший тост. — И тоже пригубила.
На улице за раскрытым окном появилась голова еще одного бича. Протянув руку через подоконник, он подергал за рукав патлатого, собачьими глазами смотревшего на него. Тот повернулся к боцману:
— Можно угостить человека?
Гриня быстро спросил у Клавы:
— Клава, можно угостить человека?
Клава, как всегда без юмора, разрешила:
— Можно.
Патлатый, плеснув в фужер водку, протянул через подоконник. Бич, жутко сморщившись, выпил и пожелал всем:
— Семь футов под килем!
Клава между тем повернулась к Грине, насмешливо посмотрела на него.
— Ты, Потемкин, чем выгребываться, лучше б о себе подумал, о своей жизни дальнейшей.
— А у меня все о'кей… Симпл лайф.
— Чего-чего? — не поняла Клава.
Гриня взял с колен свою матерчатую кепочку с пришитым к козырьку верхом, повернул ее тыльной стороной к Клаве, спросил:
— По-английски сечешь? Видишь что написано? — показал пальцем на надпись. — Симпл лайф.
— Ты мне дурочку не запускай, — Клава повернулась к мужу. — Павел, что тут написано? — спросила строго.
Боцман вздохнул…
— Все прилично, Клава. Лайф — это кайф, то есть жизнь, а симпл — не знаю.
— Этого, Клава, никто не знает, — сказал Гриня. Клава с укором покачала головой.
— Докатился. Сам не знаешь, какая у тебя жизнь! Ну, ничего — завтра новую начнешь. Билет не потерял? — Гриня, сунув два пальца в верхний карман куртки, вытянул железнодорожный билет. — Повтори маршрут, — она требовательно смотрела на него.
— Все помню, Клава.
— Повтори.
Гриня заученно отбарабанил:
— Сутки на поезде, два часа на электричке… Село Кукушкино. Спросить Антонину Грушину.
— Забыл: дом под красной крышей!
Гриня кивнул, помолчал, робко спросил:
— Клава, а может, я еще пару дней покантуюсь? Напоследок?
Клава округлила глаза.
— Ты что!.. Ты что! Слово дал, а теперь девушку обмануть хочешь?
Гриня вздохнул. Боцман хлопнул его по плечу.
— Не тужи, Гриня! Тоська — баба что надо! Гриня усмехнулся:
— Лучше Клавы?
— Лучше!.. Ровно в два раза! — он развел руки, показывая габариты грининой невесты. — Во!.. Выпьем за нее!
Этого предложения только и ждали Патлатый и Лысый. Они опрокинули свои фужеры разом. А боцману Клава не дала налить, отобрала бутылку.
— Тебе хватит — грубить начал! — повернулась к Грине. — Я бы тебя сама отвезла, но этого, — кивнула на боцмана, — не могу оставить.
Боцман обиделся:
— Не доверяет!.. А мне, между прочим, корабль доверяют!
— На море тебе можно все доверить, на суше. — ничего! — отбрила Клава.
Оркестр перестал играть, и сразу в зале раздался громкий возглас:
— Маша, стриптиз!
Этот возглас подхватили по всему ресторану:
— Ма-ша, стрип-тиз! Ма-ша, стрип-тиз!!!
Маша, улыбаясь, вышла на авансцену. В зале наступила тишина. Поднялся барабанщик, несколько раз ударил по тарелочке.
— Объявляется лотерея-аукцион… Лот номер один — стриптиз Маши с поцелуем! Начальная цена поцелуя десять долларов США. Кто больше, господа?
Голос из зала:
— Пятнадцать!
— Пятнадцать — раз!.. Пятнадцать — два!
Голос из зала:
— Двадцать!
— Двадцать — раз!.. — начал барабанщик.
Голос из зала:
— Тридцать!
— Тридцать — раз!.. Тридцать — два!.. Тридцать…
Голос из зала:
— Сорок!
Барабанщик начал выкрикивать медленнее.
— Поцелуй Маши — сорок долларов — раз… Поцелуй Маши — сорок долларов — два… — он сделал паузу. — Сорок долларов… — он сделал очень большую паузу. Зал молчал.
— Сто! — громко сказал Гриня в тишине.
— Идиот! — еще громче сказала Клава в этой же тишине.
Стриптизерша Маша, посмотрев в сторону Грини, ласково улыбнулась. Лицо Клавы описать было трудно. Барабанщик зачастил:
— Сто долларов — раз. Сто долларов — два. Сто долларов — три! — ударил по тарелке.
Он сел, раздалась барабанная дробь. Свет погас. С двух сторон прожекторы осветили Машу. Маша несколько раз повернулась вокруг себя, демонстрируя длинные полные ножки. Снимать ей с себя было мало чего. Она расстегнула пояс, помахала им, потом одним движением руки сверху донизу расстегнула молнию своего мини-платья. Сдернула его с себя. Высокая грудь ее оголилась, бедра тоже, она осталась только в маленьких, отделанных кружевами трусиках. Маша повернулась еще раз, демонстрируя свою высокую грудь и крутые бедра. Зал зааплодировал. Не выдержав, из зала кто-то закричал:
— Даю еще сто! Раздевайся совсем!
Маша нежно улыбнулась:
— Совсем — только вместе с тобой, голубок!.. Выходи!
Зал заржал и снова зааплодировал. Кричавший не вышел. Маша, надела на себя платье. Свет зажегся, и она, сойдя с эстрады, направилась к столику Грини. Гриня поспешно крутил цифровой замок кейса, в нем что-то заело. Кейс открылся, как раз когда Маша подошла к столу. Он был наполнен пачками денег. Гриня достал из отдельного кармана кейса небольшую пачку двадцатидолларовых купюр, отсчитал пять штук и, поднявшись, вручил их Маше. Маша с улыбкой приняла деньги, изящным движением сунула их за отворот платья и, обвив двумя руками шею Грини, очень крепко поцеловала его в губы. Снова раздались аплодисменты. Боцман сидел не дыша, косясь на кругленькие ягодицы Маши, которые находились в одном сантиметре от его глаз.
Маша, поцеловав Гриню, ласково потрепала его ладошкой по лицу и пошла к эстраде. Боцман залпом выпил стопку водки. Гриня сел и тоже налил себе, не спеша выпил, повернулся к Клаве.
— Ты права, Клава, надо жениться.
Клава сидела насупившись, строго поджав губы. Под шумок хватил свой фужер и патлатый бич. Лысый ударил ладонью по столу, крикнул:
— Надо жениться! — опрокинул в рот фужер.
Клава, покачав головой, презрительно скривила губы.
— Ну до чего ж бесстыжие девки пошли. Я бы, например, и за миллион не разделась.
Захмелевший Пал Палыч не удержался:
— Ты, конечно, извини, Клава, но, я думаю, тебе этого никто и не предложит.
Клава с тем же презрением ответила:
— Конечно! Я порядочная женщина! — Сообразив, что имел в виду муж, вскочила. — Хам! — Со всего размаха она влепила боцману пощечину и, крепко стиснув сумочку, быстро двинулась к выходу.
За соседним столиком зааплодировали. Полуобернувшись, Клава бросила:
— Придешь пьяный — будешь ночевать за дверью. На коврике!
Боцман, проводив ее взглядом, усмехнулся.
— Как всегда она думает, что унесла все деньги, — подмигнул Грине боцман. Он приподнял ногу, отвернул брючину и, запустив руку под носок, вытянул пачку денег, хлопнул ею о стол. — Что ж, значит будем ночевать на коврике!.. Витек! — подал знак официанту.
Официант сделал ручкой.
— Пал Палыч, уже! — Подбежал к боцману. Тот вручил официанту несколько купюр.
Через некоторое время в оркестре снова поднялся барабанщик, ударил палкой по тарелке, объявил:
— По просьбе всеми любимого боцмана Пал Палыча — любимая песня плавбазы.
Оркестр заиграл вступительные такты. Маша подошла к микрофону, запела:
Весь зал подхватил:
Лысый, улыбаясь, кивал в такт головой и, вдруг закатив, как ребенок, глазки, клюнул носом и опустил лицо в тарелку.
Патлатый с трудом поднялся и утвердился на ногах. Со стеклянным блеском в глазах налил полный фужер водки, коротко объявил:
— Тост!
Лысый приподнял из тарелки измазанное гарниром лицо, повторил: