— Внешние данные можешь описать? — спросил следователь.
Гриня помолчал.
— Ну, что тебе сказать… Красивая… Ну, прямо красавица!
— Ясно, что красавица. После рейса они у вас все красавицы. Еще что?
— Блондинка.
— И это ясно. Блондинок у нас в городе навалом, если считать крашеных. Мне нужны особые приметы.
Гриня снова подумал.
— Груди у нее красивые! — И жестом пояснил: — Вот такие!
— А особые приметы? — спросил Миша. — Родинки?… Шрамы?
Гриня в третий раз задумался.
— Не заметил. Говорила, что дочка у нее… Что сама кандидат наук.
Следователь усмехнулся:
— Судя по тому, как она тебя сделала, она не кандидат, а уже доктор.
— А может быть, и член-корреспондент! — добавил Миша.
В разговор вступил второй омоновец, улыбнулся Грине:
— Не знаю, член она корреспондент или нет, а вот уж ты — точно член!
— Согласен, — опустил голову Гриня.
Плавбазу, с подвешенными на кильблоках тунботами, бросало на океанской волне, как игрушку.
Раздалась длинная трель свистка, затем крики команд по громкоговорящей связи, грохот заработавших лебедок… и началась адская работа.
Тунбот вздрогнул на кильблоках, приподнялся и упал на океанскую волну.
По брезентовому рукаву в него посыпалось мелкое крошево искусственного льда. За ним — по шторм-трапу — экипаж, которому нелегко попасть в маленькое суденышко, то проваливающееся в пропасть, то взлетающее к небесам.
Тьму океана рассекали только прожекторы плавбазы. Ревел ветер. Ревел мотор ярусоподъемника. До боли в зубах скрежетал барабан, наматывая стальной трос, с большими острыми крючьями. Они угрожающе вылетели из воды, — и вот она — бешено бающаяся туша тунца… За ней другая.
Боцман Пал Палыч стоял за рычагами управления двигателя. Он, напрягаясь, что-то кричал команде, но в страшном грохоте и свисте ветра его не было слышно. Только по движению губ можно было понять, каким количеством «этажей» сопровождались эти команды.
Тунбот круто бросило, и боцман, не удержавшись за обледенелый поручень, свалился на дно, прямо на бьющегося в ледяном крошеве тунца. Матерясь, он поднялся, широко расставил ноги. Оскалив в улыбке зубы, поглядел на задохнувшегося от порыва ветра Гриню. Переломившись пополам, тот зашелся в кашле. Боцман, склонившись к нему, хрипло прокричал:
— Что, Гриня, не нравится?! А деньгу у Зиночки получать — нравится?!
Гриня выпрямился, стер стекающую с рук рыбью кровь и прохрипел в ответ:
— Пропади она пропадом, эта деньга!.. Все! Теперь уж точно завязываю!
Они оба исчезают в пене накрывшей тунбот волны.
Кейптаун. С грохотом упал трап с пришвартованной в африканском порту плавбазы. Стая разноцветных волнистых попугайчиков, усеявших такелаж, оглушительно вереща, взмыла в жаркое африканское небо. Радист врубил на полную мощность маг, и зазвучала любимая песенка плавбазы:
Экипаж плавбазы двинулся к трапу. Впереди шли боцман и Гриня. Чуть поодаль — остальные.
В увольнение Пал Палыч и Гриня оделись с тропическим шиком. Боцман выступал в желтых ковбойских сапогах, в джинсах и клетчатой рубахе, на голове его был закнопленный «стетсон». Его натура предпочитала ковбойский стиль. Гриня же тяготел к облегченно-колониальному стилю: на нем были узкие, до колен, светло-зеленые с пальмами и океанским пейзажем шорты, легкая майка с надписью «Шанель № 5». На голове — сдвинутая к носу кепочка «Симпл лайф», на ногах — греческие открытые сандалии с ремешками, переплетенными на икрах.
Не успел боцман ступить на трап, как перед ним попыталась проскочить корабельная обезьянка, сидевшая до сих пор на вантах. Боцман легонько поддал ей носком сапога под зад. Та, взвизгнув, поднялась на ванты и начала возмущенно гримасничать и плеваться в сторону боцмана.
Друзья сошли по трапу на берег.
Боцман и Гриня, покачиваясь в такт еще доносившейся с корабля мелодии, двинулись к одной из торговых улиц города. Серебристый «кадиллак», припаркованный на набережной напротив входа в порт, тронулся с места и медленно поехал за ними, держась метрах в десяти-пятнадцати позади.
Боцман с удовольствием огляделся вокруг и, хлопнув в ладоши, потер их.
— Красоти-ща!.. Теплынь! Программа, значит, такая…
Гриня тут же перебил его:
— Сначала ударяем по шампанскому!
— Нет. Сначала по магазинам, а потом по шампанскому. Клава велела так.
— Но Клавы здесь нет. Как она узнает?
— Узнает. С шампанского я размеры путаю.
— Но мы же не ящик берем! Боцман удивился:
— А сколько?
— Сначала по бутылке.
— По бутылке — другое дело.
Они шли вдоль шумной улицы, на тротуарах которой раскинулся сплошной базар. Здесь продавалось» все.
Поравнявшись со стоявшим на тротуаре высоким креслом, боцман остановился. Кресло было увешано разнообразными украшениями, словно рождественская елка. Боцман уселся в него. Почти невидимые в руках, замелькали вокруг его сапог щетки уличного чистильщика.
Между тем серебристый «кадиллак» тоже остановился и замер в десятке метров от них. Гриня, рассматривая цацки, висящие на кресле, поднял голову чуть выше и замер: на стене дома над креслом был наклеен плакат с большим портретом на нем. На портрете был изображен его друг, боцман Пал Палыч. Надпись на плакате гласила, что Интерполом разыскивается опасный международный преступник Джонатан Карпентер по кличке «Лисица Джо». За предоставление сведений о его местонахождении обещалась награда в пятьдесят тысяч долларов США. Грине хватило знания английского, чтобы разобрать, что написано на плакате. Он внимательно поглядел на сидящего в кресле боцмана в его «стетсоне», затем поднял глаза на портрет преступника, точно в таком же «стетсоне», и не нашел между ними ни малейшей разницы.
Боцман, удовлетворенно оглядел свой зеркально начищенный сапог, поднял голову и удивился выражению грининого лица.
— Ты чего?
— Ну, ты даешь, боцман!
— Не понял.
Гриня мотнул головой в сторону портрета:
— Узнаешь?
Боцман быстро слез с кресла, повернулся к стене. Увидел себя и тоже остолбенел. Начал читать. Гриня хихикнул:
— Может, я сдам тебя, Пал Палыч?… Шутка — пятьдесят штук в свободно конвертируемой! Потом поделим пополам!
Боцман заволновался.
— По-моему, этот тип на меня совсем не похож! — Он еще раз взглянул на портрет и огляделся по сторонам. — Мотаем отсюда!
Они бросились в толпу. Серебристый «кадиллак» снова двинулся, прибавив скорость.
Отбежав немного и осмотревшись вокруг, Гриня и, боцман оглядели рыночный люд. Заметили двух «козырных» девиц, блондинку и брюнетку, с огромными сумками на колесиках, которые рассматривали висящие на высоких бамбуковых полках кофточки. Подкатились к ним.
Боцман поднес два пальца к шляпе:
— Гут монинг, девушки. Рашен бизнес?
Брюнетка пренебрежительно взглянула на него:
— А в чем, собственно, дело?
— Постой, Люба, — остановила ее блондинка. — Вы что-нибудь можете предложить? — по-деловому спросила она.
— Срочно требуется пара бутылок шампанского. — Боцман указал на две пробки в золотой фольге, торчащие из незастегнутой до конца сумки. — Вот это!
— Это не для вас, — отрезала брюнетка.
— Погоди, Люба! — снова, остановила подругу блондинка. — А вы, собственно, кто будете, военные моряки?
— Накрыли «цель точно, — охотно подтвердил Гриня. — Наносим визит.
Боцман тут же подхватил:
— Понимаете, праздник у нас сегодня: новый линкор на воду спускаем. Полагается бутылку об нос разбить… Кстати, разрешите представить моего подчиненного, — кивнул на Гриню. — Контр-адмирал Потемкин, правнук известного фельдмаршала. Только что назначен командиром этого линкольна.
Брюнетка усмехнулась: