— А вы, надо полагать, вице-адмирал?
— Погоди, Люба, — опять перебила подругу блондинка. — Короче, мы вам дарим шампанское! Пятнадцать долларов бутылка.
Гриня возмутился:
— Сколько?
— В магазине, между прочим, двадцать! — ответила ему блондинка.
— А вы пробовали сдать в магазин? — спросил боцман.
Девицы молча переглянулись.
Ни моряки, ни туристки не видели, что серебристый „кадиллак“ стоял уже в трех метрах от них. Через его стекло видно было, что в нем сидели трое чернокожих молодцов, один за рулем, двое сзади. Они были одеты в дорогие светлые костюмы, на глазах у всех темные очки. Они, как бы готовясь к чему-то, не отрывали глаз от моряков.
Полицейский „форд“, стоящий за „кадиллаком“, вдруг обогнул его и встал впереди, почти вплотную к морякам. В нем сидела четверка полицейских. У одного из них на коленях лежал портрет разыскиваемого бандита, Джонатана Карпентера, по кличке „Лисица Джо“.
Старший из полицейских, не отрывая глаз от боцмана, кивнул:
— Точно, это он!
На тротуаре треп и торговля продолжались.
— Пять! — предлагал боцман.
— Десять, — сбавила блондинка.
— Шесть долларов… И личное приглашение адмирала на торжественный спуск!.. Гриня, выпиши нашим гостям контрамарку.
— Это можно, — сказал Гриня.
Он вытащил маленький блокнотик с листами в клеточку, авторучку и стал что-то писать. Брюнетка улыбнулась.
— Ладно, Катя, отдаем по шесть. Наши адмиралы нищие!
Боцман подтвердил:
— Конечно, девушки. Откуда у адмиралов деньги?
Люба отодвинула молнию на сумке и достала бутылки с надписью „Советское шампанское“. Боцман взял бутылку в руки, с удовольствием прочитал:
— Полусладкое.
В патрульной машине старший полицейский, увидев в руках боцмана бутылку, быстро скомандовал:
— Надо брать. Пьяный он очень опасен!
Раскрылись дверцы патрульной машины. Трое полицейских выскочили наружу. Оттолкнув Гриню, они навалились на боцмана, защелкнули на его руках наручники, потащили в машину. Боцман не успел даже произнести и звука, как дверцы закрылись, но бутылку шампанского, несмотря на наручники, из рук не выпустил. Взревев сиреной, полицейская машина рванула с места. Гриня остолбенело смотрел вслед машине, но в это время четыре мощных руки заграбастали его в охапку и кинули в серебристый „кадиллак“.
— Мужики, в чем дело?! — завопил Гриня.
Двое черных красавцев в черных очках осклабились с двух сторон в ослепительной улыбке, успокаивающе кивнули. „Кадиллак“, нарушая правила, развернулся на широкой улице и помчался в противоположную полицейской машине сторону.
Девицы испуганно посмотрели одна на другую, одновременно воскликнули:
— А деньги?
Ревя сиреной, патрульная машина на большой скорости подлетела к зданию полицейского комиссариата.
Дюжие полицейские почти на руках вынесли „знаменитого преступника“ из машины и скрылись за дверью комиссариата. Боцман успел только прокричать:
— Охренели, менты! Я не бандит, я боцман!.. Боцман я!
Серебристый „кадиллак“, оставив за собой окраины города, выехал на широкую трассу (хайвей) и помчался с предельной скоростью. Сменялись картины африканского пейзажа.
В машине Гриня Потемкин требовал справедливости. Он поворачивался то к одному, то к другому из своих соседей, стараясь объясниться. Темнокожие слушали его, улыбались, очень почтительно кивали.
Гриня громко, по складам, кричал: — Я ра-щен фищ-мен!..
Чернокожие почтительно кивали, улыбались.
— О'кей, — сказал один из них.
— Я требую рашен амбасадор!.. — продолжал Гриня. — Посольство! Понимаешь?… Я не бандит, это наш боцман бандит. — Он повернулся ко второму чернокожему. — Понимаешь?
Тот дружелюбно закивал, широко улыбнулся, сказал:
— О'кей!
Наклонившись, он открыл дверцу большого бара, находящегося перед сиденьями.
— Плиз!.. Бир, виски, кока-кола?… Кафе?…
Гриня взглянул в уставленный бутылками бар и замер в восхищении, он не мог и подумать, что в машине есть такое прекрасное место.
Он решил на время прекратить выяснение отношений, посмотрел на одного, на другого.
— Вообще-то я не пью… Тем более — с утра… Ну, разве только шампанского.
— Шампань? О'кей! — заулыбались, закивали чернокожие.
Достали из бара бутылку шампанского, фужер, протянули его Грине.
— Один я не пью, — пояснил Гриня. — Значит, так: водителю нельзя, — исключил он шофера. — Ты, ты и я, — ткнул по очереди в каждого. — Разливай на троих!
— О'кей! — снова дружно закивали чернокожие, взяли себе по бокалу и разлили бутылку шампанского на троих.
Машина шла по зеркально ровному шоссе так плавно, что жидкость даже не дрогнула в бокалах. Гриня с наслаждением, закрыв глаза, медленными глотками опорожнил бокал. А когда он открыл глаза, то увидел, как далеко, у самого горизонта, на краю саванны, вереница слонов шла на водопой. С этого расстояния они казались игрушечными.
В полицейском комиссариате на стене висели портреты разыскиваемых преступников. В центре, крупнее других, была фотография Джонатана Карпентера по прозвищу „Лисица Джо“. Напротив этого стенда, посреди комнаты, на металлическом кресле, привинченном к полу, сидел боцман, закованный в наручники. В сторонке, на столе, стояла конфискованная бутылка шампанского. Рядом с ней лежали перочинный нож, деньги, носовой платок — все, что было в карманах боцмана. „Лисица Джо“ на фотографии без шляпы, и с боцмана тоже сняли шляпу. Сходство было еще более разительным, поскольку прически у них были одинаковые. В одном шаге от стола, широко расставив ноги, стоял здоровенный полицейский, держа обеими руками „кольт“, направленный на боцмана. Остальные полицейские расположились вокруг.
Боцман, потрясая руками в наручниках, повторял:
— Я рашен фишмен. Сколько вам объяснять. Я требую рашен консул!
Сержант полиции, постукивая резиновой палкой по голенищу, шагнул к нему, сказал, естественно по-английски:
— Не валяй дурака, Джо. Придет комиссар, он тебе покажет, какой ты русский рыбак.
— На этот раз ты нас не облапошишь, Лисица Джо, — добавил старший полицейский.
— Комиссар, говоришь?… Где комиссар?! — закричал боцман, услышав единственное знакомое слово:
— Заткнись, Джо!.. А то получишь! — показал боцману дубинку сержант.
Мчится по широкому шоссе серебристый „кадиллак“. Саванна сменилась зарослями. Джунгли подступают к дороге все ближе. В машине веселый Гриня командует:
— Ладно, наливай еще по одной!
Теперь в руках у все троих хрустальные стаканы со льдом, сидящий впереди чернокожий похититель разливает по стаканам виски. Все трое выпивают.
Гриня, подавшись вперед, кладет руки на плечи своих друзей, обнимает их.
— Ребята, а на хрена вы меня украли?… Ведь за меня вам никто и рубля не даст: государству я не нужен, родных у меня нет, я детдомовский. А капитан только рад будет от меня избавиться: я его бинокль утопил, двенадцатикратный, цейсовский. Попросил на девчонок посмотреть. Глянул — и уронил за борт: они, оказывается, у вас тут на пляже все голые.
Машина свернула с главной дороги на проселок и вскоре подкатила к большой поляне. Здесь стояла хижина. Перед ней на корточках сидело человек двенадцать полуголых черных людей в одних набедренных повязках.
Увидев машину, они вскочили. Дверцы машины раскрылись. Закосевший Гриня и его похитители, поддерживая друг друга, вылезли наружу. Чернокожие поднесли к машине поставленный на носилки роскошный паланкин. Поклонившись Грине, они раздвинули шелковые занавески и жестами показали, чтобы он забрался внутрь. Гриня не двигался. Тогда один из провожатых что-то сказал на своем наречии. Голые чернокожие быстро сгребли Гриню в охапку и засунули в паланкин. Рывком подняли носилки на плечи, бегом кинулись в джунгли. Гриня, высунув голову, завопил:
— Вы куда меня тащите?!.. Я ж на судно опоздаю! В девятнадцать ноль-ноль мой корабль домой!.. Мой шип ту-ту-у!..
Оставшиеся около машины похитители махали ему руками.