— Как же я тогда буду воспевать размеры твоего члена? — с усмешкой поинтересовался генерал, прищурив глаза.
— Ты можешь познакомиться с ним поближе, раз так заинтересовался, — съязвил Молох в ответ. — Впрочем, думаю с тебя достаточно в этот раз, — он наконец-то застегнул брюки. — Бывай, малышка. Не забывай, кто твой хозяин, — и вышел из подсобки, что-то насвистывая.
Люциан сопроводил его злобным взглядом и плюнул вслед, после чего начал наспех застёгиваться, чтобы не дай дьявол кто-нибудь увидел его в таком положении. Предстояло ещё найти и собрать брошенные папки, чтобы донести их до архива.
========== Оказия 3: Депрессия и борщ ==========
Люциан вернулся с работы поздно. Он застал Венцеслава Рауха в кресле, когда тот смотрел телевизор. Мужчина то и дело переключал каналы, двигая только рукой с пультом. Моргенштерн сбросил плащ и повесил в прихожей и деловито прошёл в комнату.
— Как ты себя чувствуешь, Вацек?
К слову, Венцеслав был огромным мужчиной, похожим на медведя. Люциан терял голову от таких габаритов и тихо восхищался им. Иногда не очень тихо. Рауха это подобострастие раздражало. Вацек зачёсывал назад свои темно-коричневые непослушные волосы, и это придавало ему вид одомашненного медведя. Янтарного цвета глаза, обыкновенно поблескивающие, благодаря депрессии потускнели. Угловатые брови придавали обаяния, они украшали взгляд, делая его залихватским. Но не сейчас. Сейчас мужчина хандрил. В своём растянутом свитере он сейчас больше походил на большого ленивого кота, чем на медведя, как ему всегда нравилось считать.
— Я в депрессии немного, — вздохнул Раух.
— Зачем? — спросил Люциан так, будто для депрессии нужен специальный пропуск или типа того.
— Само так получилось, — он пожал плечами и почесал свою щетинистую бороду.
— Тебе бы фруктов и хорошего комедийного сериала, а не сопли на щетинистую морду мотать, — чуть улыбнулся генерал, сдвигая шторы на окне и заодно осматривая затемнённую улицу, освещаемую только фонарями.
— Я уже так обожрался мандаринов и яблок, что у меня начался понос. А комедийный сериал… Не до него, в общем, — печально сообщил Раух.
— А что насчёт немного демонического тепла? Чувствуешь нужду в том, чтобы тебя обняли и сказали, какой ты хороший? — повернулся к нему Моргенштерн.
— Это было, как сарказм, — пробубнил Венцеслав.
— Нет, не было, — покачал головой Люциан.
— Да, чувствую. Хотя бы каплю банального сочувствия, — согласился наконец дримхантер.
Теперь вздохнул Люциан. Он достал из шкафа плед и накинул Рауху на плечи, после чего обнял мужчину, присев на подлокотник кресла.
— Не тебе одному тяжело в этом мире. Каждый рано или поздно испытывает слабость, каждый сталкивается с трудностями. Не всегда даёшь отпор, да, сил не хватает. Это нормально, мы все лю… демоны.
— Да не в этом дело, Люц, — он приобнял мужчину в ответ. — Противно, что живу в обществе, где все — всего лишь толпа, а борются из этой толпы от силы двое-трое. Так и погибну в бою за правую идею, но затравленный толпой. Типичная история.
Моргенштерн ненадолго задумался.
— Знаешь, меня тоже не устраивает такое положение вещей, но знаешь, что? Я принял это, ведь один в поле не воин. Я никогда не пересилю тщеславных идиотов, а ты — никогда не победишь ленивую биомассу. Я сам борец по натуре, но, когда я вижу уныние и тлен, я бессилен.
— Я не могу подчиниться. Уже не могу. Я пробовал, но… Горячая кровь не даёт.
— Тогда ты, вероятно, одна из тех бабочек, которые сгорают, долетев до лампы. Что ж, по крайней мере, красивая смерть. Правда, бесполезная. Не находишь? — Люциан провёл рукой по щеке Рауха.
Последний оброс: видать, будучи нервным, забывает бриться.
— Ты думаешь, от меня так легко избавиться? — Венцеслав хмыкнул, слегка прищурившись.
— Знаешь, я думаю, в соотношении один к тридцати, например, исход довольно очевиден. Кстати, как твои раны? Не надо помочь с бритьём? Жратва в холодильнике есть? Давно рубашки стирал, а? — Люциан повернул голову Венцеслава к себе за подбородок и посмотрел ему в глаза.
— Зато смерть в бою, а не как у шавки, лижущей чьи-то сапоги, — Венцеслав хмыкнул, а потом нахмурился, вспоминая очерёдность вопросов. — Нормально. Нет, нет и… нет.
— Ясно-понятно, этой ночью я у тебя, а то тут шаром покати, — Люциан пошевелил шеей, похрустев. — Что ж, с боевым задором у тебя всё хорошо, значит, действительно перестал гнить, как старый кабачок на балконе. Родиться бы тебе где-то в средние века, так в Крестовые походы ты бы оттянулся на тысячелетие вперёд.
— Как скажешь, — Раух пожал плечами.
Люциан пододвинул к креслу небольшой пуфик и сел на него. Он заботливо поправил плед на плечах Рауха, после чего прижал мужчину к своей груди, погладив того по волосам.
— Ты сможешь. Разве тебя не приободряет то, что если ты выжил в отношениях со мной, то ты осилишь всё? — с улыбкой спросил генерал.
— О да, ты ещё тот клещ на моей заднице, — хмыкнул Раух, но произнёс эту фразу очень по-доброму и ласково.
Люциан усмехнулся и чмокнул мужчину в лоб.
— Ты тот ещё хер моржовый. Так что при любых жизненных невзгодах просто вспоминай наши отношения, — пятерней он причесал волосы Рауха.
— Спасибо, Моргенштерн. Постираешь мне рубашку к завтрашнему? Пожалуйста, — мужчина улыбнулся.
— Пожалуйста, Раух, — хмыкнул генерал. — Окей. Накрахмалить? Борщ на неделю хуярить? — со всей серьёзностью спросил он. — Или есть отдельные пожелания к меню?
— Нет, не надо, и… кхм… Да, борщ было бы неплохо, — вновь улыбнулся Раух. — Я пока пойду чайник поставлю.
— Окей. Если чай соберешься делать ты, то добавь мне мёда. Уж очень он греет, — Люциан снова поцеловал Рауха в макушку и только после этого отпустил.
Секунду спустя Моргенштерн собрал волосы в хвост и взял грязную рубашку, ну и пару совсем уж пахнущих потом вещей. Нашёл парочку, запачканных гноем и кровью. Собрал и закинул в стиральную машинку, оставив стираться где-то на полчаса. Проследил, чтобы вещи не красили друг друга при совместной стирке. Плюс, пошёл на балкон смотреть, есть ли овощи для борща.
Раух к этому времени уже заварил крепкий ароматный чай, добавив в него достаточно мёда, чтобы вкус оставался долгим и ярким, а запах — весьма ощутимым.
— Ты сам-то как? — поинтересовался он.
— М-м-м, нормально, — Люциан набрал овощей и стал мыть их в раковине, постоянно сдувая прядь волос с лица.
Венцеслав заметил это и заколол мешающую прядь волос откуда ни возьмись найденной заколкой.
Моргенштерн хмыкнул, находя этот жест довольно милым и исполненным заботы. Он повернулся, закинув овощи в миску, чмокнул Рауха в нос и пошел чистить. Когда дочистил овощи, то сел наконец за чай.
— Как тебе вяленое мясо в холодильнике, кстати? Под пиво сойдёт? Или ты не нашёл?
— Я… Не ел дома, — пробормотал Раух и стал разливать заваренный чай по кружкам.
— А где ты… ел? Тебя кто-то кормит? — от неожиданности Люциан черканул лезвием ножа по пальцу; до этого он вертел его в руках, ожидая чая.
Венцеслав не смотрел на демона, но потом тяжело вздохнул и поджал губы.
— Я питался, как все дримхантеры — плотью, — он поставил кружку с чаем перед демоном, вместе с этим протянув ему пластырь.
— А, ну, хоть не чужим борщом, — облегчённо вздохнул Люциан и принял пластырь после того, как промыл рану.
Генерал погрел о чашку руки, глядя на дримхантера так же, как и прежде, не теряя к нему чувств и уважения, несмотря на то, что тот питается плотью.
— Я за семьсот лет ни разу никого не ел, понимаешь?
— Но что тебя толкнуло в таком случае?
— Голод, — дримхантер пожал плечами.
Люциан чуть не вскочил со стула. Удержал себя в руках.
— А вот меня позвать на правах любимой жены пожрать приготовить, не?
— Ты же не жена мне, — тупо произнёс Венцеслав.
— Вопрос не в этом, Венц, — вымученно произнес Моргенштерн. — Вопрос в том, что тебе достаточно сказать «хочу жрать», чтобы я пришёл, даже если мы в ссоре, чтобы помочь тебе есть не всякую бяку, а домашнюю еду, — после чего добавил. — Мне плевать на метки и штампы в паспорте.